Макрон пришел только под утро и, тихо постучавшись в дверь, был немедленно впущен в дом предупрежденным привратником. Лицо мужчины еще больше осунулось и посерело. Слава богам, пока все шло самым лучшим образом: консул Регул обещал рано утром созвать заседание сената в храме Аполлона, а префект Рима Грецин Лакон поклялся окружить здание караульными частями, однако до последнего момента, даже всеведущие гарсупики вряд ли смогут предсказать, чем закончится его миссия. Страшно подумать: от него одного сейчас зависит судьба Рима, Империи и его собственная, кстати, тоже. А он так устал…

      До развязки оставалось еще несколько томительных часов, и надо было хоть немного подкрепиться и освежиться, чтобы быть готовым к любым поворотам дела.

      Гость почти не удивился, когда ему навстречу из темноты вышла хозяйка дома в сопровождении дочери, но из осторожности предпочел изобразить изумление:

      – Лепида, Мессалина, почему вы на ногах в такое время? Неужели я вас так напугал глупыми разговорами? Если так, то приношу свои извинения. Я сейчас лягу, если мне кто-нибудь укажет, где я могу преклонить свою голову, но перед этим, с вашего позволения, дойду до кухни и чего-нибудь перекушу. Честно признаться, несчастная куриная ножка только раздразнила мой аппетит, и я сейчас готов съесть целого быка.

      – Мы велели не убирать со стола, так что можно вернуться и продолжить трапезу, – мягко улыбнулась заинтригованная матрона, надеявшаяся хоть что-то узнать о ближайших планах гостя. – Единственная беда – все остыло. Но, думаю, такая малость не остановит привыкшего к лишениям воина.

      – Не остановит, – при мысли о еде Макрон сглотнул голодную слюну. Завтра в это же время он либо будет спать в шатре командира преторианцев, либо его тело сволокут по Гемониям в Тибр, но грядущая битва с Сеяном еще не повод, чтобы отказаться от доброго ужина. Старый солдат уже давно привык к опасностям и не позволял себе поддаваться страху или волнениям. Если уж говорить по чести, то вся его служба на Капри была хождением по лезвию меча. Что же тогда, с голоду помирать, что ли?

      Они посидели еще за столом, пока гость насыщался после долгого воздержания, но сколько дамы не пытались разговорить императорского гонца, тот не сказал больше ни одного лишнего слова, и разочарованные мать и дочь были вынуждены оставить его в покое.