Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли
Читать онлайн книгу.
действия в плену. Она как-то провела в такой целую неделю – под дождем и струями мочи. Да и самой приходилось ходить под себя. Все кадеты соглашались, что хуже недели в клетке ничего не бывает, но что они понимали, кадеты? Из клетки хоть солнце было видно. И ветер чувствовался. И когда тебе мочились на голову, ты видела человеческие лица. А в карцере стояла чернильная тьма, удушающая жара и воняло застарелым страхом и раскаянием.
Хуже того, здесь не на что было отвлечься. Не с кем драться, некого выносить из огня; ни налечь на весла, ни надерзить начальнику – в темноте нечего делать, кроме как смотреть в глаза своему поражению, заново перебирать все решения. Если бы она иначе вела поиск. Если бы остерегалась «звездочек». Если бы приказала идти в Бани пешими. Если бы удержала Джака. Если бы первым вытолкнула наружу Талала… Она вглядывалась в эти иные миры, как оголодавшая нищенка заглядывает в открытые двери недоступного для нее трактира.
Корабельная рында отбивала вахты: утренняя, полуденная, собачья вахта, ночная, утренняя, полуденная…
Никто не принес ей воды. Язык распух. Рану на плече жгло и дергало, потом она успокоилась. Гвенна поймала себя на том, что от нечего делать щупает отекшие ткани, нажимает, лишь бы почувствовать боль, и заставила себя бросить это занятие. Она ловила слухом голос Анник, потом голос Фрома, но до нее долетали только бессмысленные обрывки разговоров. Затекшие мышцы свело судорогой, стянуло болью, словно их отдирали от костей. Ей представилось, как рвут на части Талала, как палачи, добиваясь ответов, медленно режут его на куски.
– Как жаль, – шептала она в темноту. – Святой Хал, как жаль.
Слова на языке были мертвыми, тухлыми. Чего стоят ее сожаления? Что они исправят?
Ничего. Ничего не стоят и ничего не исправят.
Гвенна попробовала чуть распрямиться в тесном ящике.
Кто-то завозился с замком, и слабый серый свет ожег ей глаза. Сощурившись, она повернулась к двери, различила два мужских силуэта (солдат, может быть тех же, кто конвоировал ее вниз), а за ними в темноте – прямого как палка адмирала Фрома.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но растрескавшийся язык не справился со словами.
– Он мертв, – нарушил затянувшееся молчание Фром. – Тот ваш боец. Тот, что попал в плен.
Он не назвал Талала по имени.
Гвенна вытаращила глаза. Сознание не принимало этой мысли. Домбангцы должны были пытать пленного кеттрал, но не убить – не сразу, не раньше чем вытянут из него все, что смогут… Они бы держали его живым много дней, недель…
– Нет, – выговорила она.
Адмирал угрюмо кивнул.
– Верховные жрецы казнили его сегодня на рассвете на ступенях Кораблекрушения. Сильный мужчина с темно-коричневой кожей, бритоголовый, весь в шрамах.
Он вглядывался в Гвенну, чего-то ждал. Видя, что она не шевельнулась, покачал головой.
– Он погиб, и это ваша вина. Я прекращаю поход. С ближайшим отливом мы уходим в Аннур, где вы ответите перед императором, да воссияют дни ее жизни, за все свои губительные ошибки.
Гвенна молчала.