Вечером появляется сам Фуше. Тощая фигура, тонкие бесцветные губы, угодливо склоненная голова. Но в рыбьих глазках – постоянная насмешка.

      – Ваше Величество, я пришел как глава временного правительства.

      Он не желает скрывать свое торжество. Император улыбается:

      – Я в первый раз вижу вас поглупевшим. Вам нельзя повелевать, Фуше. Цезарем рождаются, впрочем, как и слугой. Вы – великолепный слуга… Но в одном вы правы: ваше правительство – временное. Очень временное. Надеюсь, после его конца вы вновь приобретете те качества умного слуги, за которые я прощал вам столь многое.

      – Я и пришел послужить вам, Сир. Вам следует покинуть дворец. И как можно скорее – Францию. Я не хотел бы, чтобы вас захватили союзники. Блюхер обещает повесить вас на первом суку… Сир.

      И опять – торжество в глазах.

      – Что ж, Блюхер прав в своей ненависти ко мне. Это от страха. Я столько раз бил его… И если бы вы не предали меня, ни один пруссак не ушел бы за Рейн.

      И тогда Фуше сказал… клянусь, я слышал это, ясно слышал!

      – Но, по-моему… вы сами захотели, чтобы вас предали? Вы сами предоставили нам эту возможность. И вы не заставите меня поверить, Сир, во все глупости, которые вы наговорили Констану и вашему брату. – (Фуше, как всегда, отлично осведомлен обо всем.) – Вот только для чего вы это сделали, я не понял.

      – Вам трудно поверить, что польза Франции, безопасность Парижа могут быть для кого-нибудь превыше всего?

      – Для «кого-нибудь», но не для вас, Сир. Я никогда не поверю, что есть хоть что-то на свете, ради чего вы согласитесь перестать воевать.

      Оба помолчали. Наконец Фуше спросил:

      – Вы действительно думаете уехать в Америку?

      – И я уверен, что вы уже предупредили об этом англичан, – усмехнулся император.

      Фуше молчит. Наконец произносит:

      – Я дам вам охранную грамоту от имени правительства.

      – Временного,