Лето после седьмого класса Алеша провел в спортивном лагере. Прозвали его там Соней: он в первый же день, устав на тренировках, уснул во время отдыха на берегу озера.

      В лагере к нему впервые пришло чувство, которое не минует ни одного человека. Он полюбил. В какой она школе училась, он не знал, да и неважно это было тогда ему. Знал, что зовут ее Света, знал, что гимнастка. Впрочем, то, что она гимнастка, да и не особенно перспективная – тринадцать лет для гимнасток возраст солидный, – тоже ему было неважно. Важно было видеть ее в столовой, на озере во время отдыха, а особенно вечером на танцах, которые устраивались иногда прямо на улице. Танцевать ее приглашать Алеша не решался, танцевал с другими, но, танцуя, искал ее глазами, мучился, ревновал, когда кто-нибудь из парней слишком вольно обращался с ней, и она не сердилась. Взглядами встречались часто и в столовой, и на танцах. Он вспыхивал, опускал глаза и никогда не видел, не знал, как смущают ее его взгляды. Однажды, когда все были на пляже после обеда, а Света дежурила по столовой, убирала и мыла посуду, он собрал в лесу кулечек земляники и принес ей. Шел по столовой, ступая сделавшимися вдруг непослушными ногами. Она вытирала столы. Он подошел, положил на влажный стол кулек. Из него выкатились две неестественно алые от белизны стола ягодки и покатились на пол. Алеша буркнул хрипло, голос пропал: «Земляника!» – и нырнул в распахнутую дверь из душной столовой. До вечера мучился, что неловко вышло с земляникой, мучился, не зная, как отнеслась к его подарку Света, представлял, как она швырнула кулек в помойное ведро, куда смахивала крошки со стола, и не знал, показываться ему сегодня на танцы или нет. Но пришел. Пришел, увидел, как радостно заалели щеки Светы, как смутилась она, когда он взглянул на нее, а когда объявили белый танец, она вдруг подошла к нему…

      Но на другой день на тренировочной гонке на лесной дороге на спуске Алеша, мчавшийся с огромной скоростью, врезался в Свету. Она скатилась с высокого бугра на шоссе и попала под его велосипед. Он сломал ключицу, она – ногу, разбила лицо… и больше он ее не видел.

      Схлынули первые, обычные при такой встрече вопросы и восклицания, улеглось немного возбуждение, и все четверо двинулись по набережной дальше. Аркаша коснулся легонько руки Гали, качнул головой: отстанем, мол, оставим их вдвоем, не будем мешать! Они замедлили шаг. Алеша со Светой не заметили, что они отстали, не до них было.

      – А как же ты приехать смогла корреспондентом,