Но я ведь просила Элеонору Григорьевну позвонить, предупредить его, она обещала, да, видимо, забыла. Или он так же принял её не за ту Элеонору?

      Ох, ладно, что сделано, то сделано. Теперь надо думать, как быть дальше.

      Я не могу пойти работать в его дом, точнее, жить в его доме.

      Не могу. Так близко к нему!

      Понимая, что он недоступен, недосягаем…

      Конечно же, я вижу и чувствую его интерес, неподдельный, сильный, жадный, но… кто знает, сколько это продлится?

      Пока он не распробует? Не насытится? Пока ему не приестся моя наивность и… невинность?

      Закрываю глаза. Хоть на мгновение оторваться от реальности!

      Снова он и я в том доме. Его руки, его губы…

      Ощущения, которых я никогда не испытывала, даже не догадывалась!

      Теперь ведь я знаю, зачем он меня повез туда? Да я и тогда всё поняла. Не сразу, но поняла… Не важно.

      Важно то, как он меня обнимал и целовал. И какие чувства это во мне вызывало! И если бы… если бы он оказался чуть настойчивее! Или я была бы не так пуглива…

      Нет, Лика, нет. Не нужно об этом думать. Нельзя.

      Это для тебя под запретом. Даже не пытайся.

      Потом будет очень и очень больно. А боли в твоей жизни уже и так… выше крыши.

      Открываю глаза. Оглядываю свою комнатку.

      Нежно-бирюзовые обои, которые я поклеила сама, конечно, были моим капризом, по крайней мере, на угловую стену надо было лепить что-то темное, потому что черная плесень уже выступает.

      Мебель частично старая, кое-что еще от дедушки с бабушкой, например, небольшой буфет. Он добротный и крепкий, хотя, конечно, совсем прошлый век, причем не антикварный, не изящный, а конкретно кондовый, такое обаяние эпохи восьмидесятых.

      Шкаф купила на известном распродажном сайте, вполне достойный за те деньги, которые отдала. Диван там же, тоже удачно: и недорогой, и не убитый в хлам, чистенький.

      Стол старый, покупали еще папа с мамой, обидно, что он оказался единственной мебелью от них оставшейся, даже стулья отчим в свое время умудрился продать…

      Простые занавески. На стене фотографии мамы и отца. Фото маленькой меня, которое я очень люблю.

      Александровский назвал мою комнатку убогой, что ж, он прав, да. Но… несмотря ни на что тут я не чувствую себя плохо. Тут есть воспоминания. Они хорошие.

      Но есть и плохие. И они тоже связаны с этим домом.

      Поэтому я мечтаю уехать, купить себе квартиру и жить там.

      Или…

      Иногда