Вот он всходит на крыльцо,

      Вот хватает за кольцо,

      Что есть силы в дверь стучится,

      Чуть что кровля не валится,

      И кричит на весь базар,

      Словно сделался пожар.

      Братья с лавок поскакали,

      Заикаяся вскричали:

      «Кто стучится сильно так?» –

      «Это я, Иван-дурак!»

      Братья двери отворили,

      Дурака в избу впустили

      И давай его ругать, –

      Как он смел их так пугать!

      А Иван наш, не снимая

      Ни лаптей, ни малахая,

      Отправляется на печь

      И ведёт оттуда речь

      Про ночное похожденье,

      Всем ушам на удивленье:

      «Всю я ноченьку не спал,

      Звёзды на небе считал;

      Месяц, ровно, тоже светил, –

      Я порядком не приметил.

      Вдруг приходит дьявол сам,

      С бородою и с усам;

      Рожа словно как у кошки,

      А глаза-то – что те плошки!

      Вот и стал тот чёрт скакать

      И зерно хвостом сбивать.

      Я шутить ведь не умею –

      И вскочи ему на шею.

      Уж таскал же он, таскал,

      Чуть башки мне не сломал,

      Но и я ведь сам не промах,

      Слышь, держал его как в жомах.

      Бился, бился мой хитрец

      И взмолился наконец:

      «Не губи меня со света!

      Целый год тебе за это

      Обещаюсь смирно жить,

      Православных не мутить».

      Я, слышь, слов-то не померил,

      Да чертёнку и поверил».

      Тут рассказчик замолчал,

      Позевнул и задремал.

      Братья, сколько ни серчали,

      Не смогли – захохотали,

      Ухватившись под бока,

      Над рассказом дурака.

      Сам старик не мог сдержаться,

      Чтоб до слёз не посмеяться,

      Хоть смеяться – так оно

      Старикам уж и грешно.

      Много ль времени аль