Притчи приемного покоя – 2. Андрей Шляхов
Читать онлайн книгу.
не возим, этим труповозка занимается». Тоже мне, гуманисты, хорошо еще, что Дима вовремя подоспел и соседка оказалась с понятием – увела к себе упиравшуюся Ларису на то время, пока Дима ждал труповозку и общался с похоронными агентами, названивавшими один за другим.
Во время похорон Лариса как-то держалась, только нижнюю губу искусала в кровь, а во время поминок, устроенных дома для узкого круга (три подруги, две соседки, да двоюродная тетка) с ней случилась истерика – сначала колотила кулаками по столу, а потом долго рыдала в голос. В общем, Диме пришлось остаться на ночь. Остаться без всяких задних мыслей, просто чисто по-человечески не хотелось оставлять Ларису одну в таком состоянии. Уложив ее в постель, он посидел рядом до тех пор, пока она не заснула, а потом ушел в гостиную и прикорнул на диване. Батыр, с которым Дима уже давно подружился, устроился у него в ногах, хотя обычно спал на матрасе в углу – то ли расположение свое выказывал, то ли собрался присматривать за гостем, который раньше никогда не оставался ночевать.
Заснуть так и не удалось – Дима лежал сначала с закрытыми, а потом с открытыми глазами и думал о жизни, главным образом о том, как теперь будет жить Лариса. На рассвете за стеной послышались всхлипы. Дима поспешил к Ларисе, та лежала, уткнувшись лицом в подушку и плакала. Дима присел на край кровати и начал молча гладить «напарницу» по спине, молча, потому что слов не находилось. Ну что тут скажешь? «Все будет хорошо?». Не будет, потому что мама уже не воскреснет. «Не убивайся ты так?». А как тут не убиваться? «Поплачь, поплачь тебе легче будет…» – это вообще какая-то запредельная пошлость.
Спустя какое-то время, пять минут или час, Лариса перестала рыдать, перевернулась на спину, посмотрела на Диму так, будто видела его в первый раз, а затем вдруг села рывком, обняла Диму обеими руками за шею, и сказала:
– У меня теперь кроме тебя никого больше нет!
Димино сердце заныло от радости и от той боли, которая прозвучала в Ларисином голосе.
– У тебя еще есть Батыр, – сказал он и тут же осекся, поняв, что ляпнул глупость – собака, конечно, друг человека, но вряд ли ее стоит сравнивать с человеком в подобной ситуации, слова прозвучали фальшиво, а мэтр Любятинский уже успел выработать у своих учеников обостренное чувство фальши, без которого, по его мнению, актер состояться не мог.
– У меня теперь кроме тебя никого больше нет! – повторила Лариса и начала лихорадочно целовать Диму, сначала в щеки и лоб, а затем наткнулась своими губами на его губы.
Дима не помнил, как они оказались голыми в постели, только помнил, что инициатива принадлежала Ларисе. Сказать, что ему было хорошо, означало не сказать ничего. Весь прежний опыт оказался перечеркнутым – с одноклассницей Ирой Бабичевой и Оксаной из волейбольной секции все было совсем не так, как сейчас. Даже сравнивать нечего, потому что нельзя сравнивать Счастье с большой буквы и обычное удовольствие.
Дима очень боялся, что после Лариса скажет что-то вроде: «Ой, не знаю, что на меня нашло. Давай забудем»,