Тайный бункер абвера. Александр Тамоников
Читать онлайн книгу.
он сомкнул веки лишь на секунду, и не понял, что крепко уснул в своем укрытии, несмотря на холодный пронизывающий ветер, который свистел над головой от быстрой езды.
Полуторка ловко петляла между воронками, объезжала глубокую колею после танков, шустро карабкалась по взгоркам. Глеб уважительно сказал водителю:
– Как слушается вас машина, приспособились без пальцев руль держать.
Тот кивнул, по-прежнему мрачный из-за недавней ссоры:
– А то, считай, с самого начала войны шоферю. Да и раньше возил одного наркомовского в центре областном. Жена, сын на инженера в Ленинграде выучился, внучата. Все как у людей было, счастливый я был. Немец все испортил, Гитлер поганый. Как про войну узнали по радио, жена первым поездом бросилась в Ленинград, хотела помочь сыну, забрать их к нам. Да там в блокаду и попала, я специально водителем пошел служить, хоть мне по возрасту отказ был в военкомате. Упросил военкома, потом командира, потом писал каждый день заявления о переводе, пока меня на ладожскую дорогу не перевели. По льду возили продукты, а обратно – людей в эвакуацию. Надеялся я, что получится своих отыскать, вытащить их из блокады. Не спал по трое суток, в рейс, в рейс. Чуть бомбежка стихнет, и ползешь по ледку, прислушиваешься, не ломается ли. Тонул два раза, под бомбы попал, вот тогда без пальцев остался. Пока нашли нас, пока вытащили, а я от контузии на бок упал и руку-то придавил. Пришлось отнять пальцы, отморозил. Пока до госпиталя довезли, уж только резать осталось. В больничке-то меня похоронки и догнали, погибли в той бомбежке и жена, и внуки, и невестка. Чуть-чуть я не успел до них доехать. Сын в танке сгорел. Была семья, да за месяц сгинула.
Водитель замолчал, остервенело выкручивая руль на поворотах и изгибах дороги. По лицу его текли мутные дорожки слез, старик не стеснялся их. Он привык, что почти каждый день вспоминает родных и каждый раз не может удержать своего горя, не заживает рана в душе, истекает вот такой соленой прозрачной кровью. Он с тоской продолжил рассказывать о себе молчаливому попутчику:
– Как вспомню детишек, стариков, женщин, которых вез. Скелеты, иные и ходить уж не могли, до того оголодали. И мои так же медленно умирали, мучались каждый день, каждый час от голода. Ну как мне после такого этим зверям-фрицам продукты везти? Я бы их на мороз голыми выгнал и по лесу гонял. А потом из коры кусок хлеба на всех! И так каждый день, вот тогда узнают, поймут, как они людей мучили, что они делали, как издевались над ними! – Он с отчаянием в голосе поделился тяжелыми мыслями: – Я уже думал и яду достать крысиного, насыпать им в муку или крупу, пускай подохнут сволочуги в муках. Посадят меня, да и ладно, жить не для чего. Только ведь наши ребята из охраны тоже потравятся, не хочу я такого расклада. В зверя я превратился, в чудовище. Был человек, а сейчас… убил бы без жалости каждого фрица поганого своими руками. Вот таким стал, без любви, без семьи.
Сидевший тихо разведчик внезапно повернул к нему голову и кивнул:
– Точно, это правильно!