Несколько раз Глаппо приходил в себя, но не видел и не слышал ничего. Голова разламывалась от боли, глаза жег нестерпимый огонь. Сквозь забытье ему казалось, что его куда-то везут, сильно болели вывернутые назад и туго связанные за спиной руки. Окончательно он пришел в себя уже здесь, в подземелье кёнигсбергской крепости. А то, что он в Кёнигсберге, Глаппо не сомневался. Нигде в округе не было такого фундаментального сооружения, как это, – таких глубоких подвалов, стены которых сложены из громадных округлых камней.

      Глаппо вдруг отчетливо понял, что жить ему осталось очень немного: рыцари любили устраивать казни на рассвете. А то, что его казнят, сомневаться не приходилось. Иначе зачем же его привезли сюда и бросили в это сырое подземелье? Скоро, очень скоро снова загремит тяжелый засов, войдут ненавистные ему фигуры в белых плащах, выведут его наружу и перед радостно гомонящим сборищем тевтонов, под звуки их труб и рожков, под проповеди священников «воинства Христова» сделает Глаппо свои последние шаги.

      От такой мысли ему стало страшно и горько. Лучшие годы жизни он провел в сражениях с поработителями своего народа и теперь осознавал непоправимость произошедшего. Нет, он горевал не о своей жизни. Он думал о том, что рыцари оказались гораздо хитрее и сильнее пруссов, и теперь, строя свои крепости и замки на прусской земле, они на долгие-долгие годы, а может быть, и навсегда покорят его родину.

      Вдруг на память Глаппо пришла коротенькая история, рассказанная ему Геркусом Монте еще во время осады Кёнигсберга. Отряд тевтонских рыцарей под предводительством