Время не вспомнишь, словно нет и начала.

      Мы же в пазухе Бога так в детстве кричали!

      Путь наш изначально не тронут печалью.

      Нам всё – нереально, мы в юность умчали.

      Здесь планов на годы! Сменить их не поздно

      Сквозь чащи и броды – таков средний возраст.

      Там мненье, тут мода собьют нас? Едва ли.

      Мы в зрелые годы то нашли, то теряли.

      К чему буревестник, зовущий крик чаек?

      Они неуместны, мы мудрость встречаем.

      И ждём неизбежность, и тоскливым этапом

      Плетётся неспешно к нам возраст заката.

      Вот и жизни остаток, в нём – зрелые годы.

      Навели в них порядок. Не просим. Уходим.

      Жаль душу. Мятежно желает быть прежней.

      Ей всё же, не здешней, жить у безгрешных.

      Все мы несём куда-то жизнь, на Пути Млечном.

      А нам за всё держать ответ, и сникли плечи.

      Те, кто грешил, кто тяжело, и те, что легче.

      И праведник, что нёс свой крест и держал свечи.

      В хлам искорёжена душа, полна отметин.

      Болит, скорбит с обид и ран, глубоких трещин.

      Обнажена, боса, в слезах, просит облегчить.

      Мы ведь не души, чаще тело по жизни лечим.

      Короткий наш земной маршрут и быстротечен.

      Душой и телом сознаёшь – твой путь не вечен.

      С истрёпанной, падшей душой, и крыть ей нечем.

      А рвётся к Богу стать светлей, с ним ищет встречи.

      Ушанку, как перед Христом, он не ломал.

      И с разговором о пустом не приставал.

      Просить – ладони не тянул, долг отдавал.

      Нельзя в судьбе удел минуть, не миновал.

      Жил без греха, беду прогнал, делал добро.

      Со злом, когда вокруг оскал, всегда лоб в лоб.

      Когда же мог, сам помогал, вот был бы прок!

      Он восставал и создавал из праха – толк.

      Что предают друзья, родня, и это знал.

      И чашу пить свою до дна предполагал.

      Ну а когда взлёт до небес, нашёл опору.

      Душу крепи, коль мутит бес, и веру в спорах.

      Напряглась тетивою душа

      и выносливостью звенит,

      так устала, что боль ушла,

      а покой, как магнит, манит.

      Наконец, как боец, притих,

      что под утро домой с войны,

      тот, что ждал все долгие дни

      так желанной ему тишины.

      И будь крепче ты, чем гранит,

      но вином тебя не сманить,

      так усталостью ты проник,

      что желанье услад не пить.

      Всё же есть заповедный край,

      где страдания телу забыть:

      банный дух, ещё