Шансо, март 1797, на пути в Итальянскую армию

      Я писал тебе из Штильона и посылал тебе доверенность, чтобы ты получала разные суммы, причитающиеся мне… Каждое мгновение отдаляет меня от тебя, обожаемый друг, и с каждым мгновением я нахожу все меньше сил поддерживать свою жизнь вдали от тебя. Ты – вечный объект моих мыслей; мое воображение истощено, пытаясь найти то, что вы делаете. Если я вижу тебя грустной, мое сердце разрывается и моя боль увеличивается; если ты весела, резвишься с друзьями, я упрекаю тебя в том, что ты скоро забыла мучительную трехдневную разлуку; тогда ты на легке, и с этого момента на тебя не влияют никакие глубокие чувства. Как видишь, меня нелегко удовлетворить; но, мой добрый друг, совсем другое дело, если я опасаюсь, что твое здоровье пошатнулось или что у тебя есть причины огорчаться, о которых я не могу догадаться; затем я сожалею о скорости, с которой нас настигает разлука. Я действительно чувствую, что твоей природной доброты больше не существует для меня и что только тогда, когда я уверен, что с тобой не происходит ничего дурного, я могу быть счастлив.

      Если кто-нибудь спросит меня, хорошо ли я спал, я чувствую, что прежде чем ответить, мне нужно будет получить письмо, в котором меня уверят, что ты хорошо отдохнула. Болезни, ярость людей влияют на меня только от мысли, что они могут поразить тебя, мой добрый друг. Пусть мой гений, который всегда защищал меня среди величайших опасностей, окружит тебя, укроет тебя, и я отдамся опаске. Ах! не будь веселой, а немного меланхоличной, а главное пусть твоя душа будет свободна от печали, как твое прекрасное тело от болезни: ты знаешь, что говорить по этому поводу, моя дорогая.

      Напиши мне, мой дорогой друг, подробно и получи тысячу и один поцелуй самой нежной и настоящей любви.