В небе – след от чужого крыла.

      Улететь бы.

      Была не была –

      проживешь и в медвежьем углу…

      Просыпаешься, рвешься к столу.

      А московский снежок все кружит.

      И к прогулке душа не лежит.

      Не молилась, не била поклоны.

      Свечку теплила возле иконы.

      На погосте стояла одна.

      Всё казалось, что рядом – она.

      Нет ни рядом ее, ни в округе.

      Нет на свете беспечной подруги.

      Все земные запутав дела,

      впопыхах в никуда отошла.

      Электричка вдали громыхает.

      Ветер в кронах пожухлых вздыхает,

      подгоняет меня на пути.

      Я не знаю, куда мне идти.

      Ветхий дед, он назвался Иваном,

      показал мне тропу за бурьяном.

      Протоптал ее здешний народ.

      До пролома она доведет.

      От часовни дойду до пролома.

      Далеко забралась ты от дома.

      Без тебя наступает зима.

      Ты туда заспешила сама.

      Оглянусь: в образцовом порядке

      в голом поле могилки – как грядки.

      Тех, кому не хватило земли,

      за Москву хоронить привезли.

      Я жизнь твою перелистаю.

      Как много вырванных страниц!

      …Мы провожаем птичью стаю

      галдящих, неуемных птиц.

      Мы возле клеток зоопарка

      дурачимся и дразним львов.

      Небескорыстная гадалка

      сулит нам вечную любовь.

      Но все мерещится зола мне

      и роза, втоптанная в грязь.

      В том городе, где столько камня,

      ты никогда б не прижилась.

      Нам нехрустальных пара туфель

      одна досталась на двоих.

      И в доме, сложенном из туфа,

      ты впопыхах забыла их.

      мне не спросясь оставила наследство

      беспечная подруга а ушла

      не совладав… я даже знаю с чем

      и лодочки (в коробке, на распорках)

      и платье в пол грозят из моды выйти –

      когда в стенном шкафу на них наткнусь

      и спущенные петли на чулках

      с ненужною сноровкой поднимаю

      и есть среди