– Гусар, или как там тебя? Баня готова, залетай, – громко позвала она меня через весь двор. Я окошко я увидел, что она, не ежась, стоит на морозе в одном купальнике. «Вот огонь-баба!» – была первая мысль от этой картины.

      А почему бы и не покричать? Село, – или даже не знаю как правильнее сказать, – практически пустое, никто не услышит, даже если воздушную тревогу включить. Можно кричать, включать музыку на любую громкость, рычать моторами, стучать и пилить, работать отбойником, перфоратором, забивать сваи, производить взрывные работы… Никто не услышит и не прибежит от любопытства, испуга или с руганью. Как в городе часто бывает при нескольких ударах молотком или при отбитии отбивных котлет. Можно и голыми ходить, если хочется.

      – Вот здесь мыло, квас холодный, а пиво в бутылках, если захочешь, за дверью бани в снегу воткнутые, перекусить на полке припасла, до обеда перекуса хватит, – напутствовала она меня в предбаннике.

      Сама прошла проверить парок и долго не выходила. Я уж начал скучать в ожидании, что она выйдет и я займу ее место, когда из бани опять раздался ее крик:

      – Ты куда там делся? Заснул? Купаться собираешься? Или так и будешь ходить в городской пыли?

      Раздевшись, я вошел внутрь. Мария сидела на топчане и активно работала мочалкой. Голая.

      – Потри мне спинку, а то с моими телесами не могу до хребта достать, – и протянула мне намыленную мочалку. – Да брось ты шайку. Можно подумать, что я не знаю, что там у мужиков между ног. Брата вырастила с малолетства, знаю.

      Я зашел сзади и начал активно тереть ей спинку.

      – Погоди, погоди, дай-ка я лягу, а ты верхом садись. Тогда и тереть будет легче, и удобнее будет нам обоим.

      Мария на самом деле легла голая на полотенце, расстеленное на топчан, выставив свои ягодицы в потолок. Аккуратно пристроился верхом на ее аппетитных буграх у основания ног, я приналег на мочалку.

      – Ты сильнее намыль мочалку и не миндальничай, три сильнее с нажимом. Дыру не протрешь, не бойся, – напутствовала она. – Я не сахарная, не растаю и не рассыплюсь, как рафинад. И потри, пожалуйста, поясницу и чуть ниже. С моим-то весом там часто ноет как-то не вовремя и по вечерам да по ночам.

      Я сдвинулся на ее бедра, не менее могучие, чем поясница с ягодицами, и отдался приятной работе натирания мылом большого женского тела. Да и сам не заметил, как член, ранее маленький от холода, уже расправился в тепле и стал тоже тереться о Мариины телеса. Точнее о ее ягодицы.

      – Чувствую, что ты согреваться начал? – усмехнулась она, поводив из стороны в сторону задницей, чем давала понять, о чем идет речь. – Ты его хоть намыль хорошенько, прежде чем меня, чистенькую уже, им трогать.

      Мыльной пены на члене и без ее указаний хватало. А сестра начала с ним играть в догоняйки и в ловитки. То прихватит его ягодицами, то упустит его, скользкого от мыла. То снова схватит.

      В какой-то момент ноги были расставлены шире обычного, и головка члена достала до ее половых губ.