Марья Антоновна. Ах!

      Хлестаков. Отчего вы так испугались, сударыня?

      Марья Антоновна. Нет, я не испугалась.

      Хлестаков (рисуется). Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который... Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были идти?

      Марья Антоновна. Право, я никуда не шла.

      Хлестаков. Отчего же, например, вы никуда не шли?

      Марья Антоновна. Я думала, не здесь ли маменька...

      Хлестаков. Нет, мне хотелось бы знать, отчего вы никуда не шли?

      Марья Антоновна. Я вам помешала. Вы занимались важными делами.

      Хлестаков (рисуется). А ваши глаза лучше, нежели важные дела... Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.

      Марья Антоновна. Вы говорите по-столичному.

      Хлестаков. Для такой прекрасной особы, как вы. Осмелюсь ли быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? Но нет, вам должно не стул, а трон.

      Марья Антоновна. Право, я не знаю... мне так нужно было идти. (Села.)

      Хлестаков. Какой у вас прекрасный платочек!

      Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь бы только досмеяться над провинциальными.

      Хлестаков. Как бы я желал, сударыня, быть вашим платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку.

      Марья Антоновна. Я совсем не понимаю, о чем вы говорите: какой-то платочек... Сегодня какая странная погода!

      Хлестаков. А ваши губки, сударыня, лучше, нежели всякая погода.

      Марья Антоновна. Вы всё эдакое говорите... Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом. Вы, верно, их знаете много.

      Хлестаков. Для вас, сударыня, все что хотите. Требуйте, какие стихи вам?

      Марья Антоновна. Какие-нибудь эдакие – хорошие, новые.

      Хлестаков. Да что стихи! я много их знаю.

      Марья Антоновна. Ну, скажите же, какие же вы мне напишете?

      Хлестаков. Да к чему же говорить? я и без того их знаю.

      Марья Антоновна. Я очень люблю их...

      Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие... теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда... (Придвигая стул.)

      Марья Антоновна. Любовь! Я не понимаю любовь... я никогда и не знала, что за любовь... (Отдвигает стул.)

      Хлестаков