– Поднимайся! Скорее ко мне!

      Голос Алексея доносился сверху, из-за каких-то перегородок, и звучал глухо. Не разобрать: кричит он радостно, или испуганно, или просто напрягает голос, чтобы дозваться своего помощника. Николай помчался по лестнице, перескакивая ступеньки, подстёгиваемый всё же больше любопытством, нежели тревогой. Ну, разве, в самом деле, могло что-нибудь нехорошее приключиться с человеком в пыльном мезонине необитаемого особняка?

      Чёрт! Николай преодолел ещё пару ступенек, но остановился, не дотянув и до пролёта.

      Лестница была выстроена затейливо: с первого этажа до промежуточной площадки она степенно поднималась широкими и пологими ступенями, обрамлёнными массивной ковкой. Кованые перила витиеватого узора несли на себе широкий, массивный дубовый поручень. С площадки две двери, не самого парадного вида, вели на антресоль. Этот фактически второй этаж существовал только со двора, куда и выходил окнами. На фасаде же кирпичного послепожарного старожила красовались высокие окна парадного зала и полукруглое окно мезонина над треугольным фронтоном. Лестница в мезонин уходила от промежуточной площадки вбок и поднималась с поворотом. Узкая, без украшений, а ступеньки очень крутые.

      Кто из господ мог жить в такой скворечне? Точно – не женщины. А слуг стали бы селить над собственной головой?

      Николай, держась за дубовый поручень, старался отдышаться поскорее, чтобы не заставлять Алексея Кондратьевича ждать, да и самому не терпелось узнать, что тот обнаружил интересного наверху. Но грудь, как назло, продолжало давить. Не свалиться бы в обморок. Ещё и с лестницы покатишься – выйдет полный позор!

      – Ну, где ты запропастился?

      Голос Алексея Кондратьевича на сей раз раздался прямо над головой: тот вернулся к лестнице.

      – Я сейчас подымусь! – выдавил Николай на остатках воздуха.

      – Что, опять худо?!

      – Ничего, я сейчас!

      По ступеням вниз застучали торопливые шаги.

      Тут-то, как на смех, припадок прошёл. Кончиться бы ему секундой раньше!

      – Всё, Николай, с меня довольно! – сурово объявил Алексей Кондратьевич.

      Николай ещё ни разу не замечал за мягким, по видимости, господином Извольским подобной суровости. Неужели всё?! Сейчас объявит, что ненадёжного пособника в интересных поисках ему не нужно. И настанет пробуждение от радостного сна.

      – Держи!

      Алексей Кондратьевич, нырнув рукой во внутренний карман, протянул Николаю синенькую. Тот оторопел. Расчёт. Его выгонят прямо сейчас,