В каждом доме война. Владимир Аполлонович Владыкин
Читать онлайн книгу.
Слегка задвинула заслонку на трубе, чтобы быстро не уходило тепло, и следом прикрыла поддувало побелёной кирпичиной, чтобы на пол не вываливались красные угольки. И после того, как сделала всё, надо было бы лечь отдыхать, но от пережитых за день волнений спать не хотелось. А из горницы уже вовсю доносился чужеродный храп здоровых мужчин: от сознания, что она приютила немцев, на душе было беспокойно, досадно потому, что после того, как прогонят немчуру, их могут обвинить в пособничестве захватчикам. Она подумала о Фёдоре: от него что-то давно не было писем. Как он там, в далёкой Сибири, и во сне почему-то его ни разу не видела. Может, это так надо? Значит, у него пока всё, слава богу, хорошо…
Екатерина осторожно, боясь скрипа дверей, вышла из хаты, чтобы посмотреть корову и кур. Посёлок спал. Нигде ни одного огонька. Только ветер шумел деревьями, как метавшийся в бреду больной. И кругом темнота – хоть выколи глаза. Где-то, должно быть, в стороне города слышна автоматная очередь, раздавался отдалённый настойчивый орудийный гул. От клуба ветер доносил обрывки немецкой речи, тявкала настырно чья-то собака. У соседей Дмитруковых немцев было трое. Дочери Прасковьи с вечера чему-то бесновато смеялись, а она их ворчливо усмиряла, обзывая дурёхами…
Екатерина видела, как один немец по двору гонялся за Машей, а потом выдохся и сам смеялся вместе с ней. Меньшая, Брана, в отличии от старшей, полнотелой, справной, гладколицей, с блестящими серыми глазами, была худенькая, как тростинка, с маленьким округлым лицом, весёлыми серо-голубыми глазами, островатым, вечно будто удивлённым тонким носиком, немцев ничем не привлекала. Однако у неё был звонкий голос, часто она грубила Прасковье. И была всего на год моложе сестры, но с парнями не зналась и в клуб на танцы до войны ходила очень редко, стесняясь своей худосочности. Хотя любила и сплясать барыню, и спеть частушки. Её, обладавшую мелодичным голосом, приглашали для участия в художественной самодеятельности, которую к праздникам готовила, бывало, Авдотья Треухова с гармонистом Захаром Пироговым, жена которого Павла бросала в такой день репетиций домашние дела и шла в клуб смотреть за мужем. Авдотья шутливо и всерьёз приглашала её в хор для спевок. Но Павла грубо и наотрез отказывалась. Над ней шутили мужики и смеялись бабы.
Екатерина слышала это после от тех же языкастых баб на наряде. Теперь, когда шла война, прошлая жизнь казалась прекрасной, счастливой, но её не всегда умели ценить. Посёлок спал: ночная тишина, помимо ветра, время от времени нарушалась то гулом орудий, то где-то ехали машины, ревя двигателями. Екатерина опять подумала о том, что завтра для всех посельчан наступит тяжёлая пора испытаний под гнётом оккупационных немецких войск. Только бы немцы не лютовали над простыми, ни в чём не повинными людьми. В газетах писали о зверствах нацистов на захваченных территориях, как людей безжалостно угоняют тысячами в рабство, а немало расстреливали или вешали. Наконец Екатерина пошла в хату, снедаемая