Дождь моросил, прибивая жирную золу, бывшую некогда Национальным краеведческим музеем. Скворцов наблюдал за пепелищем издали, кутаясь в долгополый охотничий плащ. Каменный Ленин все так же хмуро смотрел вперед, демонстративно не замечая поджигателя. До других зданий пожар не дотянулся, хотя старательно облизал оранжевым языком все стоящие рядом деревья, и все же красивая Круглая площадь была уничтожена. Стараниями Макара превращена в Полукруглую. Естественно, вождю, простоявшему здесь полсотни лет, это не понравилось. Глупость, но от такого пренебрежения в душе Макара недовольно ворочался червячок стыда.

      Макар громко чихнул и плотнее завернулся в плащ. Как простыл по весне, бегая голышом по улице, так до сих пор толком не выздоровел. Он никак не мог понять, что привело его сюда. Ни магазинов, ни складов, ни аптек, для будущего дела поживиться нечем. Да и не нужно ему ничего. За спиной тихо урчала на холостом ходу «Нива», бак был полон, а заднее сиденье и багажник доверху забиты полезными вещами.

      Из кармана Макар достал мятую бумажку и еще раз бегло пробежался по списку. Горючего четыре канистры, аккумулятор, запаска, домкрат – для машины. Тушенки два ящика да ящик рыбных консервов, гречки и макарон по мешку, воды двадцать бутылок, шоколад, сгущенка, чай – для него. Разный туристический скарб, фонарь, котелок, спальник с палаткой – для относительного комфорта. Под плащом, в удобной поясной кобуре, – ПМ с полной обоймой. Макару ничего не нужно здесь. Среди музеев и памятников нечего взять, кроме бесполезного прошлого.

      В разрыв туч быстро заглянуло обеспокоенное солнце, и под его лучами что-то блеснуло на асфальте. Макар неохотно поплелся к памятнику. Десять шагов по проезжей части дались с трудом, ноги ни в какую не желали идти. Всё норовили остановиться, а то и вовсе повернуть назад. Но выбора уже не было. Макар понял, что именно за этим сюда и приехал. За своим прошлым.

      Присев на корточки, Макар смахнул со скальпеля мусор. В воздухе расползлись запахи мокрой листвы и пепла. Кривая монограмма царапнула взгляд – значит, не почудилось. Все это было взаправду. Тот, кто являлся ему по ночам, кто поджег музей, кто указал единственную работающую заправку, кто дал цель, в конце концов вернул и кусок прожитой жизни, самый болезненный и горький.

      Странно, но рукоятка оказалась теплой. Скальпель белел хирургической сталью, и Макар против воли залюбовался его строгой функциональной красотой. Сейчас это было единственное, что имело значение. Каким-то чудесным образом неяркий свет – похожий на лунный, только гораздо