За Родину! За Сталина!. Владимир Бушин
Читать онлайн книгу.
Сталин говорит: «Теперь, когда Гитлер утвердился на Балканах…» Балканы – это прежде всего Югославия, а на нее немцы напали только через полгода – в апреле следующего, 1941 года. Что же тут перед нами – провидчество генералиссимуса или опять невежество генерала?
Узнаем от автора: «Гитлер, захватив Париж, фактически ликвидировал один фронт». Позвольте, а куда девалась Англия, которая при энергичной поддержке США с каждым днем наращивала силы и терзала Германию с воздуха?
Тетралогия «Триумф и трагедия» насыщена множеством живых сцен, написанных сильной генеральской кистью. Вот одна из них. Начальник Генерального штаба А. И. Антонов делает доклад Ставке. Вдруг Верховный прерывает, чтобы вызвать своего секретаря Поскребышева. Тот является.
– Чаю!
– Сколько стаканов, товарищ Сталин?
– Один, конечно.
Поскребышев исчезает и через несколько минут приносит стакан чая.
– А лимон? – рычит Верховный.
Докладчик все безмолвствует.
«Даже обычный стакан чая, – негодует Волкогонов, – редко предлагался присутствующим». Почему? Да потому, что жаден был Верховный и люто ненавидел всех этих «недоносков» и «лысых филантропов». Поди, мечтал, чтобы они околели без чая с коньяком. Так рисует Волкогонов.
Однако вот что читаем хотя бы в воспоминаниях Г. К. Жукова. Как-то раз в самые трудные июльские дни сорок первого года после бурного объяснения Верховный, улыбаясь, сказал ему: «Не горячитесь, не горячитесь!.. Садитесь и выпейте с нами чаю, мы еще кое о чем поговорим». И разве Жуков один? Редкие воспоминания о Сталине обходятся без рассказа о застольях. Да вот, впрочем, в тетралогии читаем: «Сталин не раз приглашал Яковлева к себе обедать». Это того Яковлева, который Эпштейн.
Короче говоря, и на сей раз сдается нам, что сцену с чаем, коньяком и лимоном Волкогонов не из архива ЦК взял, а спрогнозировал из собственной генеральской жизни. Даже не будучи Верховным, он вел бы себя именно так.
Коснувшись дня 22 июня, Волкогонов уверял, что тогда же Черчилль прислал Сталину телеграмму с выражением сочувствия и готовности бороться с нацистами совместно и тот немедленно ответил. Надо иметь весьма смутное представление об этих людях, чтобы утверждать подобные вещи. В действительности дело обстояло совсем не так. Черчилль обратился к Сталину только 8 июля, потом вторично 10 июля, а Сталин ответил лишь 18 июля. Эти люди, в отличие от некоторых докторов-профессоров, не имели привычки суетиться.
Ведя речь о начальной поре войны, автор назойливо сует читателю старую байку о том, что Сталин «в течение нескольких дней был подавлен и потрясен, находился в глубоком психологическом шоке, почти параличе», но никаких доказательств этого привести не может. Да и где их взять, если с самого начала Сталин все время находился на посту и, как стало известно теперь, после опубликования дежурного журнала его приемной, каждый день встречался с десятками людей; если проводит множество заседаний