Вавилонская башня. Михаил Альбов
Читать онлайн книгу.
если двенадцать? – спросил коротыш.
– Да, в самом деле, если двенадцать? – оживился и длинный.
– Ах, нет, за двенадцать я не могу! – жалобно отвечала дама со жгучими глазами. – Судите сами. Мы платим за квартиру тридцать пять, а комнат всего три. Ах, как дороги теперь квартиры, если бы вы знали!!
– Хорошо я дам пятнадцать! – решительно сказал длинный. Он почувствовал толчок в бок локтем товарища. но не обратил на это внимания и настойчиво повторил: – Да, я дам вам пятнадцать!
– Вот и отлично! Вот и прекрасно! А когда переедете?
– Когда перееду? – переспросил наниматель и, почувствовав снова толкание локтем, воскликнул совсем энергично: – Да вот сегодня же и перееду!
– Сегодня? Ах, вот блаженство! А я велю вымыть пол…
– А диван? – мрачно спросил коротыш.
– И диван сегодня поставим. Позвольте, как ваша фамилия?
– Мехлюдьев. – сказал длинный.
– Извините… Вы служите?
– Нет, не служу. Я – литератор. И он тоже вот литератор… Скакунковский. Оба мы литераторы.
– Литераторы?! – взвизгнула дама и даже забыла предосторожность на счёт пеньюара, последствием чего было то, что Мехлюдьев скромно потупил взор, а Скакунковский весь побагровел и глаза его замаслились, как у кота, увидавшего сало…
– Литераторы! Боже, какое блаженство! – вопияла восторженно дама со жгучими глазами. – Ведь мой муж – тоже литератор, представьте! Он – поэт, известный поэт! – добавила она с гордостью. – Нюняк! Вы знаете? Читали! Нюняк! Известный поэт Нюняк! Он пишет во всех иллюстрациях! У него масса псевдонимов! Ветлин – это он! Ивовый Прут – тоже он! Дубовая Почка – опять он! Всё он!! Поэзия! Поэзия! Это моя жизнь! Ах, как я люблю поэзию! Если бы вы знали…
– Прощайте! – внезапно отрезал Мехлюдьев. Он протягивал к даме правую руку, держа в ней за кончик трёхрублёвую бумажку. – Задаток! – лаконически пояснил он. – Прощайте! – прибавил ещё раз Мехлюдьев и круто повернулся к дверям.
Вид его был мрачен, уныл и даже свиреп.
Пока Скакунковский расшаркивался перед дамой с жгучими глазами, которая делала перед ним реверансы и пленительно ему улыбалась. Мехлюдьев достиг уж прихожей и вступил в сражение с крюком у дверей, который упорно противостоял всем его усилиям освободить выход на лестницу. Выйти же как можно скорее было необходимо. В кухне стоял теперь удушливый чад пригорелой говядины, который синими клубами нёсся от плиты, где что-то шипело, скворчало, бурлило, всё пуще и пуще распространяя зловоние и проникая в прихожую…
– Боже! Бифштекс!!..
Это был вопль дамы с жгучими глазами, ринувшейся, подобно пантере, к плите.
– Подгорел! Испорчен!! – ломала в отчаянии руки подруга поэта. – Что я буду делать теперь? Нюничка бедный! Как я подам ему подгорелый бифштекс! Нюничка так, привык кушать в эту пору бифштекс! И вот теперь он придёт, с минуты на минуту он должен прийти и вдруг нет бифштекса! Это ужасно!!.. Сама виновата: заговорилась тут с вами, а про бифштекс и забыла! И всё из-за чего? Всё из-за проклятой