От этого известия у меня сжимаются сердце и все внутренности.

      – Хорошо, – бросаю в конце концов.

      – Хорошо? – Лоркан произносит это так, будто у слова отвратительный привкус.

      – Да. Хорошо. – Я сжимаю кружку, чтобы проверить, насколько она твердая. Твердая, как камень. – Потому что я хочу собственноручно пронзить его сердце железным клинком.

      Отец резко вдыхает.

      – Он тебе навредил, инон?

      Инон?

      «Дочь» на вороньем.

      От перевода Лоркана слово не становится менее грубым. Грубым, но также… приятным. У меня есть отец. Он настоящий. Не совсем такой, каким я его себе представляла, но ему не все равно. Или, по крайней мере, создается впечатление, что я ему важна.

      Кахолу очень важна семья.

      Я кошусь на Лоркана, и мой гнев слегка утихает.

      – Сильвий Дардженто – отвратительный человек, который угрожал убить всех дорогих мне людей.

      Отец продолжает сжимать несчастную кружку, которая еще больше сплющивается под натиском его когтистых пальцев.

      – Он… когда-нибудь… к тебе прикасался?

      – Нет. Не осмеливался, боялся последствий. Еще несколько дней назад я была внучкой генерала и подругой принца.

      Тень находит на лицо Лоркана, и хотя мне не слышно его мыслей, догадываюсь, что они имеют отношение к одному или обоим вышеупомянутым фейри.

      Отец говорит что-то на вороньем, и Лоркан отвечает, его золотистые глаза за струйками черного дыма вспыхивают. Хотелось бы мне понимать их язык!

      Лоркан переводит свой все еще прищуренный взгляд на меня.

      Утром я пришлю к тебе учителя.

      Я хочу понимать, я не сказала, что готова его учить.

      Лоркан подается вперед и кладет локти на стол.

      Значит, убить Сильвия ты тоже не готова?

      Как же ты пришел к такому выводу?

      Ты сказала, что «хочешь» собственноручно пронзить его сердце.

      Я скриплю зубами: ненавижу, когда против меня используют мои же слова.

      Отец не замечает нашего мысленного разговора, его взгляд прикован к луже вина вокруг покореженной кружки.

      Как сказать «отец» по-вороньи? – спрашиваю я.

      Дайи.

      – Дайи? – Обращение непривычно перекатывается на языке, но не то чтобы неприятно.

      Черные глаза Кахола взлетают от красной лужицы и останавливаются на моем лице.

      – Что вы с Лорканом обсуждали?

      Целую минуту