– Зато мы избавились от тремора. Мышца фиксирует мышцу – и пациент не жалуется.

      – Алена, как самочувствие?

      Алена

      – Сегодня хуже, чем вчера.

      Свинки в белых халатиках.

      – Правильно, милая, в целом намного лучше.

      – Таблеточки не пропускаете?

      Алена пытается сказать, но начинает дергаться коленка где-то возле уха.

      Свинки в белых халатиках

      – Уведите больную.

      – Нет, нет, милая, не просите, мы услышали вас.

      Алену выкатывают из зала.

      Свинки переговариваются. Кое-кто прикуривает, ловит пятачками веселый дымок.

      – Она не наша. Ее нужно лечить в обычной больнице.

      – Всех тяжелых переводят в дурки.

      – А это, простите, разве не правильно?

      – Вам всегда не хватает больных.

      – Бюджетный рывок – наш единственный выход из нищеты.

      – Аленушка никогда не развяжется.

      – Не будем лишать надежды.

      – Любая болезнь – усталость мозга. Взбодрим!

      – Запереть, привязать – и улицы будут чисты.

      – От подозрительных, мнительных, угрюмых…

      – А также от дряхлых!

      – Сгорбленных!

      – Жирных!

      – Мелких!

      – Слепых и безногих!

      – Они же все, кажется, оттуда?

      – Только без оскорблений.

      – Итак, аленушкам спать, спать, спать.

      Палата 000

      Аленушка пытается развязать узлы своего тела. Но они еще больше сжимаются, руки все больше корчатся, пальцы дотягиваются до шеи, но.. Эта шея оказывается не своя.

      Аленушка превращается в монстра. Она орет матом, рычит, визжит свиньей. И всех нянек, которые бросаются с ремнями на визг, она сплетает в одно целое.

      Бегут кабанчики, тряся накаченными боками.

      – Мужчины! Ребята! Помогайте! – кричит изнутри монстра садистка Светлана Сергеевна.

      Аленушка накидывает на очередную добычу скорченные клетки, ребра- кости, и слышно, как трещит, растет уродливый хрюкающий визжатник.

      Аленушка поднимает глаза вверх. Она что-то вспоминает. Читает роль. Голос меняется от низкого до фальцета, и обратно.

      Ее уже ничто не может остановить. Гигантский шприц вставлен в угол глаза, раскачивается в такт монологу.

      Она в одеянии Спящей Красавицы. На лбу сверкает диадема.