Пытается вновь

      Прогневать Любовь,

      Попытки его увенчались успехом,

      Не греет его студенистая кровь,

      А голос звучит нескончаемым эхом.

      Хотел удержать…

      Но придётся разжать

      Персты на податливых дланях,

      Привык он рожать,

      Вместилища-тать,

      На летом готовимых санях.

      Не будет зимы,

      И сани – увы —

      Ваш мир не внедрят в невесомость.

      Но мира умы,

      Во избежанье сумы,

      Тюрьмы бесконечную пропасть…

      Преступным мгновеньем,

      По мановеньям

      Честь отдают стратегам ночи,

      Что смолоду уберегли,

      На жара обменяв угли,

      Ковшами в закрома сгребли,

      Как будто плесени грибы,

      Сомкнули в летаргии очи

      И ну нахваливать гробы —

      «Соседские короче!»

      Желанья сбудутся, и вновь

      В гроб ляжет мир,

      Бессмертным монументом воцарит Любовь.

      Седой валун поднялся на дыбы,

      Запечатлеть прыжок мгновеньем,

      Встал монументом на гробы,

      А духом на листке весеннем —

      Поднялся ввысь влекомый ветром,

      Обрёл дыханьем хлорофилл,

      И, дней былых оставив ретро,

      До сантиметра распустил,

      Лугам он вверил, пролетая,

      Дыханье ветра в унисон,

      Где вечность бережно листая,

      Был вписан в книгу вещий сон.

      Размер строки остался безучастен,

      Лишь Истина кропила небосвод,

      Что делал Бог на фоне – настоящем,

      А фон читался задом наперёд.

      То звёзды, несогласные с пределом,

      Твердили миру, что приидет Свет!

      А то, что нарисованное мелом,

      Приветил – значит, в нём сыскал привет.

      Но зерна сыпались, и голуби слетелись,

      Их не насытят злые плевелá,

      Размахи крыл по мере сил давались,

      И