Она села у окна и задумалась. Погода апрельская переменчива, как вся жизнь, утром лето, вечером зима, как все сложится у ее дочерей – время покажет, но она всегда и во всем поддержит их и защитит.

      Молодая женщина слабо верила во все эти мистические предсказания, она воспитывалась уже совсем в другое время, отрицалась церковь, высмеивались предрассудки и деревенские былины. История засела где-то глубоко внутри и дала выход себе только недавно, года два назад. Она изменила Борису с человеком, которого почти не знала, пара часов постельных утех, при воспоминании о которых до сих пор сладко ныло сердце и краснели от стыда уши. Он вытворял с ней такие вещи, после которых она посчитала его извращенцем и отказалась от дальнейших встреч. Решила вести образ жизни, за который не сможет никогда себя упрекнуть. Не удержалась. В этот раз Борис поймал ее практически с поличным, но перешагнув через себя, простил. Она клятвенно заверила его, что такое больше никогда не повторится и в знак любви и верности родила ему двойняшек.

      «Назову старшую Натальей, а младшую Мариной».

      – Кондрашова, – в палату заглянула медсестра, – хватит мечтать, кормить пора твоих карапузиков, – и на кровать к Людмиле легли два щекастых комочка. Девочки мирно спали, сморщив крошечные носики, и посасывали во сне язычки. Чтобы не путать малышек, Людмила нарисовала старшей на щечке маленькую точку «зеленкой». «Наташенька», – прошептала она. Потом наклонилась и поцеловала в лобик младшую: «Мариночка». Словно почувствовав присутствие матери, малышки начали просыпаться. Они потягивались в пеленках, напоминавших кокон и открывали свои маленькие жадные ротики. Глазки у малышек были зажмурены, но это не мешало им пуститься на поиски еды. «Маленькие жадины», – посмеивалась про себя Людмила. Какие же они красавицы! Как она любила их в эти минуты, эта любовь не могла сравниться ни с чем.

      Они с Борисом с нетерпением ожидали получение новой квартиры. Новой, конечно, ее можно было назвать с натяжкой, на улице Ленина