Проклятый капитан. Рассказ. Наталия Сергеевна Коноплева
Читать онлайн книгу.
нет, не Бога и Его апостолов, а лживых и лицемерных людей, орущих с кафедры о терпимости и благочестии, о смирении и покаянии, о правдолюбии и благой бедности, а на деле набивающих карманы, обманывающих на каждом шагу, предающихся всем тем грехам: похоти, жадности, гордыне, грехам, которые они так порицали в своих проповедях и благочестивых речах. Именно это лицемерие и лживость с ранних лет отталкивали меня от христианства и, наверное, именно они подтолкнули меня стать тем, кем я стал.
Мотобот мягко ткнулся носом в серый бесприютный берег острова. Я сошёл на берег и направился к просторному, но ветхому деревянному дому в глубине острова. Следом за мной бесшумно бежала моя огромная собака. Я звал её «Флика», что по-шведски значит просто «девочка». Мелкая обточенная водой галька не хрустела под моими ногами. Я не был призраком, но не был и по-настоящему живым, хотя знал, что близится мгновение, когда…
Я отворил ветхие гнилые двери и вошёл в дом. В лицо мне пахнуло сыростью и плесенью. Я вдохнул морозный воздух. За спиной звонко залаяла собака, и я слышал её прерывистое дыхание и цокот когтей по полу. Значит, началось. Когда я нарушал негласные, но жёсткие правила своего служения, а часто и просто так, ради профилактики, меня наказывали. Обращали меня в живого, возвращали мне возможность чувствовать, дышать. Сердце начинало биться в груди, кровь бежала по жилам, кожа становилась тёплой, лицо приобретало краски: пропадал синюшный оттенок кожи, волосы и глаза становились более яркими, я оживал, но лишь для того, чтобы ощутить могильную стужу своего мёртвого мотобота, ощутить ни с чем не сравнимое отчаяние и боль, дикую, страшную, нечеловеческую боль, которую не могут испытывать люди, но я и не был человеком…
Пока не пришла боль, я стремился вдохнуть, ощутить всем своим существом свой старый дом. Дом, который я собственноручно выстроил на этом островке много-много лет назад, когда только поселился в Кельскгольме, теперь этот город русские называют Приозерск. А тогда, в тысяча девятьсот тридцать первом году мне не было никакой жизни в Кельскгольме, я ненавидел финнов и их страну, они в ответ ненавидели меня, да и всех шведов, в сущности, ведь сколько в прошлом было войн за спорные территории у Швеции с Финляндией. В Кельксгольм я наведывался не часто. Выстроив здесь, на этом необитаемом острове просторный дом, я, почитай, переселился в него, в Кякисалми (ненавижу это финское название) я поселился в феврале тысяча девятьсот тридцать седьмого года. А уже тридцать первого августа, в день Святого Улафа, после осквернения кирхи, когда я украл ребёнка у одной из местных жительниц, под вечер разразилась страшная буря, и с тех пор я обречён на вечные скитания по водам этого огромного озера, ставшего для меня… гораздо хуже, чем тюрьмой.
Почувствовав приближение нового приступа отчаяния и физической муки, я не глядя схватил что-то с каминной полки и бросился из дома. Хотелось вдохнуть морозный