Одна мысль пульсировала в его сознании: Джала знает все.

      Затем тревога отошла на второй план, уступив место вопросам.

      Что, в ее понимании, означает «все»? И могло ли это стать причиной их расставания шесть лет назад? Мохаб молча смотрел на Джалу. На ней были безупречный жакет и юбка. Цвет слоновой кости подчеркивал золотистый оттенок ее кожи. Она стала еще прекраснее.

      Он пришел сюда, надеясь на то, что память подведет его. Что тяга к ней наконец исчезнет.

      Однако первый же взгляд, брошенный в ее сторону, обратил все надежды в прах. Зрелость сделала Джалу еще эффектнее. Годы разлуки вместо того, чтобы ослабить его чувства, лишили Мохаба возможности сопротивляться им.

      Его тело изнывало от воспоминаний о том, как прекрасно они подходили друг другу. Пальцы покалывало при мыслях о нежной бархатной коже Джалы… А как она откликнулась на его ласки… Мохаб чувствовал, что их тела вибрируют на одной частоте. Даже теперь, когда Джала спряталась за стеной холодного презрения, он заметил, как она дрожит.

      Кстати, если бы взглядом можно было убить, он уже давно лежал бы бездыханный у ее ног.

      Но что стало причиной ее гнева?

      Теперь, когда Джала немного выпустила пар, он может спросить ее. Но Мохаба не интересовало копание в прошлом. Он должен был выяснить одно: удастся ли ему снова прикоснуться к ней и вознести на пик наслаждения?

      Это все, что он хотел знать.

      Однако Джала ждет от него объяснений. Хорошо. Он готов.

      – Так ты знаешь все?

      Она кивнула. Мохаб засунул руки в карманы, чтобы не поддаться искушению и не обнять ее.

      – В таком случае давай проверим. Тебе известно, что при освобождении заложников я допустил непростительную ошибку?

      Джала пришла в замешательство. Потом собралась с мыслями.

      – Если ты говоришь об убийстве, я знаю об этом. Я никогда не смогу забыть, как ты ворвался со своей командой в конференц-зал и голыми руками прикончил шестерых террористов… Прежде я думала, что такая смертельная грация возможна только в кино. – Она нахмурилась, ее тонкие брови, которые он так любил обводить пальцами, сошлись у переносицы, губы сжались и побледнели. – Не думала, что ты считаешь убийство смертным грехом. Не при такой профессии.

      – Ты права. Но я не назвал бы это убийством. Это устранение опасности для мирных жителей.