Драма на Ниобее. Сергей Снегов
Читать онлайн книгу.
улыбкой он не соединялся с собеседником, как то обычно у людей, ибо нормальная улыбка равновелика дружескому слову или рукопожатию, нет, он отстранялся, улыбаясь, он указывал улыбкой дистанцию между собой и другими. Позже я узнал, что у него имеются и другие способы отстранения, вплоть до открытого пренебрежения, всегда нарочитого и потому особо оскорбительного.
– Джо, мой мальчик, – прорезал воздух острым голоском Питер Барнхауз. – Уполномоченный с Земли, знаменитый астросоциолог Штилике, решил осчастливить нашу планету очередным благотворительным декретом правительства. В общем, требуют срочно перемонтировать чертей в ангелов. Нужна ваша помощь, Джо.
Джозеф Виккерс поклонился мне, но руки не подал, и я вовремя удержал свою. Он глядел на меня с любопытством, как на диковинное животное. Он засмеялся – достаточно вежливо, чтобы не обидеть, и достаточно иронично, чтобы заранее показать свое отношение ко всем видам благотворительности. Так я его понял тогда, так это и было реально.
– Мне кажется, я мало гожусь для психомонтажных работ, – сказал он. И голос его покорял – мелодичный, медленный баритон звучал ясно и полновесно.
– Джо, мой мальчик, вы не способны смонтировать душу ангела в теле черта, вполне с вами согласен, – острым голосом резал свое Барнхауз. – Но вы же крупнейший знаток Ниобеи. Так вот, докажите, что переконструкция ниба в человека неосуществима. Сообщите об исследованиях в своей лаборатории. Пусть говорят за себя сами, вы меня поняли, дорогой Джо?
– Ознакомить доктора Штилике с результатами наших работ я могу, – сказал Виккерс сухо и наклонил голову. – Сегодня вечером, если не возражаете.
Я не возражал. Барнхауз встал, показывая, что деловые разговоры закончены. Для человека, утверждавшего, что ставит меня гораздо выше себя, он мог бы держаться и не столь начальственно. Ошибки подобного рода он впоследствии делал часто, Раздорин все же переоценил его дипломатическую изворотливость. Впрочем, Барнхауз сразу понял, что со мной надо обороняться, а не переводить меня в свою веру. Не поднимаясь с дивана, я обратился к Виккерсу:
– Знаете ли, что наш с вами учитель Теодор Раздорин скончался? За день до смерти мы с ним говорили о Ниобее, и он вспоминал вас, Джозеф.
В нарочито спокойном лице Виккерса что-то изменилось. Мне показалось, что он смутился. И он не сразу ответил.
– О смерти Раздорина мы знаем, – сказал он, – Большая потеря для науки, а для Ниобеи особенно. Он так много сделал для нее.
– Он говорил о вас перед смертью, – повторил я.
Виккерс понял, на что я намекаю, и принял вызов.
– Естественно, раз разговор ваш шел о Ниобее, а я тут. И конечно, осуждал меня. Он уверовал, что я отступаю от его учения. Однажды он крикнул мне: «Вы предатель нашей школы!» Надеюсь, он говорил вам что-то в этом же духе?
– Почему – надеетесь? – ответил я вопросом на вопрос. – Надежда на то, что вас будут осуждать, – не слишком ли вычурно сказано?
– Зато