Спела песню – начинает злиться:

      Уж прошло гораздо больше суток,

      А – не возвращается Девица,

      Это – плохо. Смерти – не до шуток.

      Становясь всё злее и жесточе,

      Смерть обула лапти и онучи

      И, едва дождавшись лунной ночи,

      В путь идет, грозней осенней тучи.

      Час прошла и видит: в перелеске,

      Под росистой молодой орешней,

      На траве атласной, в лунном блеске

      Девушка сидит богиней вешней.

      Как земля гола весною ранней,

      Грудь ее обнажена бесстыдно,

      И на коже шелковистой, ланьей,

      Звезды поцелуев ярко видны.

      Два соска, как звезды, красят грудь,

      И – как звезды – кротко смотрят очи

      В небеса, на светлый Млечный Путь,

      На тропу синеволосой ночи.

      Под глазами голубые тени,

      Точно рана – губы влажно алы.

      Положив ей голову в колени,

      Дремлет парень, как олень усталый.

      Смерть глядит, и тихо пламя гнева

      Гаснет в ее черепе пустом.

      «Ты чего же это, словно Ева,

      Спряталась от бога за кустом?»

      Точно небом – лунно-звездным телом

      Милого от Смерти заслоня,

      Отвечает ей Девица смело:

      «Погоди-ко, не ругай меня!

      Не шуми, не испугай беднягу,

      Острою косою не звени!

      Я сейчас приду, в могилу лягу,

      А его – подольше сохрани!

      Виновата, не пришла я к сроку,

      Думала – до Смерти недалеко,

      Дай еще парнишку обниму:

      Больно хорошо со мной ему!

      Да и он – хорош! Ты погляди,

      Вон какие он оставил знаки

      На щеках моих и на груди,

      Вишь, цветут, как огненные маки!»

      Смерть, стыдясь, тихонько засмеялась:

      «Да, ты будто с солнцем целовалась,

      Но – ведь у меня ты не одна —

      Тысячи я убивать должна!

      Я ведь честно времени служу,

      Дела – много, а уж я – стара,

      Каждою