Все. Нет, не все: созданье есть одно,

      Способное любить – хоть не меня;

      До этих пор не верит мне оно,

      Однако сердце, полное огня,

      Не увлечется мненьем, и мое

      Пророчество припомнит ум ее,

      И взор, теперь веселый и живой,

      Напрасной отуманится слезой.

      Кровавая меня могила ждет,

      Могила без молитв и без креста,

      На диком берегу ревущих вод

      И под туманным небом; пустота

      Кругом. Лишь чужестранец молодой,

      Невольным сожаленьем и молвой

      И любопытством приведен сюда,

      Сидеть на камне станет иногда.

      И скажет: отчего не понял свет

      Великого, и как он не нашел

      Себе друзей, и как любви привет

      К нему надежду снова не привел?

      Он был ее достоин. И печаль

      Его встревожит, он посмотрит вдаль,

      Увидит облака с лазурью волн,

      И белый парус, и бегучий челн.

      И мой курган! – любимые мечты

      Мои подобны этим. Сладость есть

      Во всем, что не сбылось, – есть красоты

      В таких картинах; только перенесть

      Их на бумагу трудно: мысль сильна,

      Когда размером слов не стеснена,

      Когда свободна, как игра детей,

      Как арфы звук в молчании ночей!