Русская ось колеса Сансары. Сергей Усков
Читать онлайн книгу.
светлых речек и колдовских болот. Резкие порывы ветра, что ломают деревья, шелест листвы и быстрый взлет испуганной птицы, отдалённый гул речного переката и дробь копыт о стылую твердь, лихой посвист сказочных разбойников, жуткий смех лесной нечисти, раскатистый гогот лешего в окружении русалок, чья легкая и печальная серебряная трель оттеняла дикий бас громилы и злодея – всё это одним звонким голосом таинственного знатока природы-матушки.
На мгновение звуки стихали и слышалось чириканье и щебетание пичужек, исполненное с тем же мастерским полнозвучием, потом вдруг неведомый голос перемежал розовую пастораль диким выкриком куражившийся нечисти, а то просто – разливались в воздухе звенящие рулады, исполняющие музыкальные колена в разных тонах, привнося одно в другое и получая что-то новое, более звучное и более совершенное.
Этот чарующий голос принадлежал невидимой птице, которая поёт только в синей полумгле, скрытая непролазной чащобой кустарников, разросшихся вдоль речек и речушек. Это соловей. В дикой природе его не увидишь, настолько он скрытен и неуловим. Но песнь соловьиная до сих пор рвёт на части ночную тишину в их исконных местах обитания, которые из года в год осваивает людское сообщество.
Офис, где закружились людские страсти, замешанные на разных человеческих натурах, в одном направлении – обогащения, расположен именно в том месте промышленной зоны, где испокон гнездились соловьи.
Веэв, к немалому удивлению Васи, держал дома певчих птиц и был их тонким знатоком. Он беглым взглядом определял название пролетевшей птицы и мог часами рассказывать о птицах. Когда-то он даже страстно увлекался ловлей певчих птиц. Причём, из массы отловленных птиц выбирал единственных, самых лучших, остальных – выпускал.
В наше время перемен это увлечение скомкалось. Остались в квартире три элитных канарейки. Из лесных птиц на зиму ловил снегирей, а весной с приходом тепла отпускал на волю. В долгую зимнюю стужу алые грудки снегирей, их мягкий добрый посвист грели и радовали сердце Веэв.
Весной, где-то в последней декаде мая, когда в полную силу звучала соловьиная песнь, он затемно уходил на работу, чтобы слушать старинного знакомца, искусника соловья.
Огромный пласт работы, что взяли на себя Веэв и Василий, на три дня пригвоздил к рабочим местам. Семьдесят два часа непрерывного труда, в течение которых лишь небольшие перерывы на быстрый приём пищи, короткий сон и скоротечный отдых за чашкой чая. И, словно в награду, потрясающая соловьиная песнь. Песнь без купюр на вечную занятость. Песнь от первых звуков в предрассветной тиши до последних, когда восход солнца и пробуждение окружающего глушили колдовской порыв полночного певца.
– Таких соловьев остались единицы. Он очарован таинственной полумглой, – пояснял Веэв. – В его песне более двадцати колен. Колено – это однотипный музыкальный фрагмент, посвист какой-нибудь птицы, сложные и таинственные лесные звуки. Каждое