Нелегкое испытание пришлось вынести всем членам царской фамилии 23 марта – в день похорон императора Павла. Внешне все было, как обычно – длинный кортеж сопровождал гроб с телом покойного к последнему его пристанищу – Кафедральному собору в Петропавловской крепости, к усыпальнице, где с незапамятных времен покоились останки русских монархов.

      Последний раз в эту усыпальницу торжественно перезахоронили останки отца Павла, незадачливого императора Петра Третьего, по слухам, убитом с благословения собственной супруги, прах которой теперь покоится рядом с ним. Такова была воля Павла.

      Но скорби на лицах людей, толпившихся на улицах, не было. Никто из верноподданных не пролил ни единой слезы. Рыдал новый император, угнетенный чувством своей вины перед отцом, плакали его сестры. Молчаливая когорта лжедрузей и истинных недругов почившего царя пытались изобразить печаль – тщетно.

      Като из-под траурной вуали оглядывала погребальную процессию: никто из придворных не выглядел истинно скорбящим. А ведь еще совсем недавно каждый из них готов был на что угодно, лишь бы заслужить монаршье благоволение. Да, мирских владык забывают куда быстрее, нежели простых смертных, хотя… По Екатерине Великой скорбела вся Россия, по ее сыну – только самые близкие родственники. Впрочем, и у них скорбь смешивалась с неподдельным облегчением.

      Единственный человек, к скорби которого, кажется, не примешивалось никаких иных чувств, была отныне вдовствующая императрица Мария Федоровна. Стресс, во время которого она попыталась провозгласить себя преемницей супруга, прошел, и теперь она только плакала: беззвучно, не вытирая слез, которые и без того скрывала густая вуаль.

      Она прожила долгие годы рядом с очень сложным, практически непредсказуемым человеком, искренне любила его, родила ему десятерых детей и закрывала глаза на мимолетные измены. Для нее он был прежде всего супругом, а уже потом – императором, и подчинялась она ему не как верноподданная, а как благочестивая и богобоязненная супруга.

      Да, порой она чувствовала себя всеми преданной, поруганной своим супругом, имевшим изменчивое настроение, непоследовательность которого вынудила всю Россию погрязнуть в хаосе, однако была единственной, кто оставался искренне безутешной в утрате этого тирана. Сейчас она была не способна даже обвинять сына в попустительству преступлению – это придет позже. Впрочем, Александр, отнятый у нее в младенчестве властной бабкой, никогда не был и не мог быть ее любимым сыном, равно как и Константин. Весь пыл материнских чувств она отдавала дочерям и двум младшим сыновьям, которых у нее уже никто не мог отнять.

      Всякий раз, когда в своих «Мемуарах» она перечисляет свои неудовольствия, которые она скопила против мужа в течение