Утром можно было спать, отпуск всё-таки, но Жаров встал, как обычно в будний день. Он окончательно решил не признаваться своим близким о полученной свободе и отпускные деньги в общий семейный банк пока не вносить. Заходить в кухню после вчерашнего ночного демарша матери не было никакой охоты, но мужской организм требовал не только интимных утех, но и пополнения энергетических запасов. Мать сама предприняла инициативу к примирению и услужливо освободила место приема пищи от своего присутствия, чтобы не смущать Лёню, лишь бросив мимоходом короткую фразу:

      – Завтрак на столе.

      После у входной двери, когда Жаров уже обувался, она перешла к более активной фазе выравнивания перекосившихся отношений:

      – Прости меня, сынок. Сама не знаю, что на меня нашло.

      – Ладно, – отмахнулся Лёня. – Проехали.

      – Давай обнимемся.

      Женщина так прижалась к своему сокровищу, что сыну показалось, что у матери начался новый виток вчерашнего приступа, и он с силой отодрал её от себя.

      – Хватит уже, а то кости переломаешь, маньячка. А, на счет мужика всё-таки подумай. Я, пожалуй, соглашусь заиметь отчима, но, честно признаюсь, без великой охоты.

      – Кому я нужна с моей астмой. А вот ты, милый, поглядывай на девчонок вокруг себя. Может, ёкнет сердечко. Найдётся истинная суженая твоя, уже посланная богом тебе навстречу, которую ты пока что не замечаешь. Застлала глаза твои ведьма эта…

      – Опять двадцать пять!

      Жаров решительно вырвался за пределы квартиры.