Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа. Александр Николаевич Афанасьев
Читать онлайн книгу.
литовцев в каждой избе был свой священный огонь, постоянно поддерживаемый в охрану от всяких бед; но, кроме того, были и места общественного его чествования. Так, святость места Ромова основывалась на уважении народа к неугасимому огню, который горел там при неусыпном надзоре жрецов, обязанных поддерживать его дубовыми ветвями и обрубками из священной рощи. Когда пруссы подчинились владычеству крестоносцев, в собственной Литве образовался отдельный религиозный центр со своим общественным огнем (Зничем), который пылал в храме, построенном в Вильне, и был погашен только с принятием христианства. Согласно с указанными верованиями, огонь сделался знамением всякого радостного события в семейной, общинной и государственной жизни, что видим еще теперь в возжжении иллюминационных огней в дни семейных торжеств, народных побед и царских праздников.
Следы древнего поклонения очагу находим и между славянами. На Руси существует пословица: «на печке сидел, кирпичам молился»[23]; у сербов: «ко ниjе вићео цркве (или: ко олтара не виде), и пећисеклања»[24]. Не менее интересны сербские клятвы очагом, дышащие глубочайшей древностью: «тако ми се огн иште мojoм крвл(ь)у не угасило!» – «тако ми се огњиште на крсно име моjиjем нуњем неуга сило!» – «тако ми шл(ь)еме на огњиште не пануло!» – «тако свoje куће жив не видио!»[25] Когда хотелось бы сказать то, что запрещает приличие, малорусы говорят: «сказав бы, да печь у хати!»[26] – выражение, указывающее на особое уважение к печи; в великорусских деревнях нескромного рассказчика останавливают замечанием: «для твоей речи не выносить печи!» Плевать на печь и на лежащие в ней горячие уголья считается грехом; если рассыплются сложенные в печи дрова или выпадет из нее кирпич – это предвестие большой беды домохозяину[27]. У немцев сохранились свидетельства о коленопреклонении пред очагом, о мольбах и жалобах, обращаемых к нему несчастными скитальцами; у нас же уцелел заговор, произносимый у печного чела: «ахти мати белая печь! не знаешь ты себе ни скорби, ни болезни, ни щипоты, ни ломоты; так и раб божий (имярек) не знал бы ни хитки, ни притки, ни уроков, ни призороков…» Здесь мольба шлется к печи как целительнице болезней; следоват., ей придается так же целебная, очистительная сила, как и вообще огню. Это свидетельствуется и многими другими народными обрядами; так, от лихоманок в простонародье лечат больного перед печью, окуривая его дымом и приговаривая: з’ чадом та з’ димом з’ нашой хати!» Иногда дают хворому выпить и умыться наговоренной воды, смешанной с печной золою и угольями; тою же водою смывают у дверей притолки и косяки, чтобы не могли войти в избу лихоманки и другие болести. Прибегают еще к следующему суеверному средству: больной лихорадкою выносит из хаты кочергу (ожог – символ разящей молнии) и оставляет ее на перекрестке. В Курской губ. в случае
«Жилом жить, не чуму (очагу) молиться».
Перевод: «кто не видал церкви или алтаря, тот и печи молится».
Перевод: «да не погаснет мое огнище от моей крови! (или от моего вина, которое пьется на крестное имя); чтобы не пал кнес на мое огнище! чтоб мне не видать живым родимой избы».
То же соблюдается и белорусами.
Не должно садиться на печь, когда пекутся в ней хлебы.