Целитель. Жозеф Кессель
Читать онлайн книгу.
выслушивали и обследовали кончики пальцев. Их открытия передавались разуму, свободному от других забот и закрытому для всех иных впечатлений.
Чтобы достичь этого состояния, Керстену не надо было предпринимать ни малейшего усилия. И даже то, что речь шла о самом Гиммлере, никак не сказывалось. Три года ламаистских испытаний и упражнений, пятнадцать лет ежедневной и ежечасной практики позволяли ему мгновенно достичь необходимой степени концентрации.
И в то же время лицо его удивительным образом изменилось. Конечно, черты лица Керстена остались теми же: тот же высокий и широкий лоб, округлый череп и гладкие темно-русые волосы, уже начавшие седеть. Две параллельные морщинки над тонкими, несколько демонически нахмуренными бровями продолжали подрагивать как сумасшедшие. Глаза, спрятавшиеся под надбровными дугами, оставались все такими же темно-голубыми, хотя иногда становились ярче, почти фиолетовыми. Маленький тонкогубый рот, спрятавшийся между массивными щеками, был чувствительным и чувственным. Длинные уши странного очертания по-прежнему оставались прижатыми к голове.
Да, его черты и фигура были те же. Но внутренние потоки, запущенные Керстеном, в которые он в этот момент погрузился целиком, вдруг изменили его выражение, его облик и, казалось, саму его суть. Морщины разгладились, плоть потеряла вес, губы больше не выдавали в нем гурмана. Веки наконец опустились. Лицо Керстена больше ничем не напоминало написанный старыми мастерами портрет состоятельного рейнского или фламандского буржуа. На смену ему пришел буддийский образ – каких много на Востоке.
Гиммлер, напряженный и судорожно скорчившийся от беспрестанных болей, не отрывал глаз от погруженного в себя Керстена. Какой потрясающий врач! Доктор не задал ему ни одного вопроса. Другие врачи – а их было столько, что он уже потерял счет, – всегда долго расспрашивали его. А он с тем самолюбованием, с каким рассказывают о себе люди, имеющие хронические заболевания, описывал, каждый раз все подробнее, те спазмы, которые заставляют его страдать и отнимают все силы. Каждый раз он пересказывал им то, что произошло с ним в детстве, – два паратифа, две тяжелые дизентерии, серьезное отравление гнилой рыбой. Врачи записывали, думали, спорили. Потом назначали рентген, анализы, обследования, брали кровь. Тогда как этот…
Вдруг Гиммлер испустил резкий вопль. Скользившие по телу пальцы, до этого легкие, как будто бархатные, внезапно сильно нажали на точку на животе, откуда хлынула боль, накрывая его потоком огня.
– Очень хорошо… Не двигайтесь, – мягко сказал Керстен.
Он опять сильно надавил на ту же точку. Внутренности накрыла вторая волна боли, затем еще и еще. Рейхсфюрер тяжело дышал, кусая губы. Лоб покрылся испариной.
– Вам очень больно? – каждый раз спрашивал его Керстен.
– Ужасно… – сквозь стиснутые зубы отзывался Гиммлер.
Наконец Керстен закончил – положил руки на колени и открыл глаза.
– Теперь я вижу… Конечно, это