Заснув на холме луговом,

      Вблизи большой дороги,

      Я унесен был легким сном

      Туда, где жили боги.

      Но я проснулся наконец

      И смутно озирался:

      Дорогой шел младой певец

      И с пеньем удалялся.

      Вдали пропал за рощей он —

      Но струны все звенели.

      Ах! не они ли дивный сон

      Мне на душу напели?

      Куда мне голову склонить?

      Покинут я и сир;

      Хотел бы весело хоть раз

      Взглянуть на божий мир.

      И я в семье моих родных

      Когда-то счастлив был;

      Но горе спутник мой с тех пор,

      Как я их схоронил.

      Я вижу замки богачей

      И их сады кругом…

      Моя ж дорога мимо их

      С заботой и трудом.

      Но я счастливых не дичусь;

      Моя печаль в тиши;

      Я всем веселым рад сказать:

      Бог помочь! от души.

      О щедрый бог, не вовсе ж я

      Тобою позабыт;

      Источник милости твоей

      Для всех равно открыт.

      В селенье каждом есть твой храм

      С сияющим крестом,

      С молитвой сладкой и с твоим

      Доступным алтарем.

      Мне светит солнце и луна;

      Любуюсь на зарю;

      И, слыша благовест, с тобой,

      Создатель, говорю.

      И знаю: будет добрым пир

      В небесной стороне;

      Там буду праздновать и я;

      Там место есть и мне.

      Дорогой шла девица;

      С ней друг ее младой;

      Болезненны их лица;

      Наполнен взор тоской.

      Друг друга лобызают

      И в очи и в уста —

      И снова расцветают

      В них жизнь и красота.

      Минутное веселье!

      Двух колоколов звон:

      Она проснулась в келье;

      В тюрьме проснулся он.

      В свой край возвратяся из дальней земли,

      Три путника в гости к старушке зашли.

      «Прими, приюти нас на темную ночь;

      Но где же красавица? Где твоя дочь?»

      «Принять, приютить вас готова, друзья;

      Скончалась красавица дочка моя».

      В светлице свеча пред иконой горит:

      В светлице красавица в гробе лежит.

      И первый поднявший покров гробовой

      На мертвую смотрит с унылой душой:

      «Ах! если б на свете еще ты жила,

      Ты мною б отныне любима была!»

      Другой покрывало опять наложил,

      И горько заплакал, и взор опустил:

      «Ах, милая, милая, ты ль умерла?

      Ты мною так долго любима была!»

      Но