Слава тебе, безысходная боль!

      Умер вчера сероглазый король.

      Вечер осенний был душен и ал,

      Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

      «Знаешь, с охоты его принесли,

      Тело у старого дуба нашли.

      Жаль королеву. Такой молодой!..

      За ночь одну она стала седой».

      Трубку свою на камине нашёл

      И на работу ночную ушёл.

      Дочку мою я сейчас разбужу,

      В серые глазки её погляжу.

      А за окном шелестят тополя:

      «Нет на земле твоего короля…»

      Руки голы выше локтя,

      А глаза синей, чем лёд.

      Едкий, душный запах дёгтя,

      Как загар, тебе идёт.

      И всегда, всегда распахнут

      Ворот куртки голубой,

      И рыбачки только ахнут,

      Закрасневшись пред тобой.

      Даже девочка, что ходит

      В город продавать камсу,

      Как потерянная бродит

      Вечерами на мысу.

      Щёки бледны, руки слабы,

      Истомлённый взор глубок,

      Ноги ей щекочут крабы,

      Выползая на песок.

      Но она уже не ловит

      Их протянутой рукой.

      Всё сильней биенье крови

      В теле, раненном тоской.

      Он любил три вещи на свете:

      За вечерней пенье, белых павлинов

      И стёртые карты Америки.

      Не любил, когда плачут дети,

      Не любил чая с малиной

      И женской истерики.

      …А я была его женой.

      Сегодня мне письма не принесли:

      Забыл он написать или уехал;

      Весна как трель серебряного смеха,

      Качаются в заливе корабли.

      Сегодня мне письма не принесли…

      Он был со мной ещё совсем недавно,

      Такой влюблённый, ласковый и мой,

      Но это было белою зимой,

      Теперь весна, и грусть весны отравна,

      Он был со мной ещё совсем недавно…

      Я слышу: лёгкий трепетный смычок,

      Как от предсмертной боли, бьётся, бьётся,

      И страшно мне, что сердце разорвётся,

      Не допишу я этих нежных строк…

      О, не вздыхайте обо мне,

      Печаль преступна и напрасна,

      Я здесь, на сером полотне,

      Возникла странно и неясно.

      Взлетевших рук излом больной,

      В глазах улыбка исступленья,

      Я не могла бы стать