Стол повернули к свету. Я лежал

      Вниз головой, как мясо на весах,

      Душа моя на нитке колотилась,

      И видел я себя со стороны:

      Я без довесков был уравновешен

      Базарной жирной гирей.

      Это было

      Посередине снежного щита,

      Щербатого по западному краю,

      В кругу незамерзающих болот,

      Деревьев с перебитыми ногами

      И железнодорожных полустанков

      С расколотыми черепами, черных

      От снежных шапок, то двойных, а то

      Тройных.

      В тот день остановилось время,

      Не шли часы, и души поездов

      По насыпям не пролетали больше

      Без фонарей, на серых ластах пара,

      И ни вороньих свадеб, ни метелей,

      Ни оттепелей не было в том лимбе,

      Где я лежал в позоре, в наготе,

      В крови своей, вне поля тяготенья

      Грядущего.

      Но сдвинулся и на оси пошел

      По кругу щит слепительного снега,

      И низко у меня над головой

      Семерка самолетов развернулась,

      И марля, как древесная кора,

      На теле затвердела, и бежала

      Чужая кровь из колбы в жилы мне,

      И я дышал, как рыба на песке,

      Глотая твердый, слюдяной, земной,

      Холодный и благословенный воздух.

      Мне губы обметало, и еще

      Меня поили с ложки, и еще

      Не мог я вспомнить, как меня зовут,

      Но ожил у меня на языке

      Словарь царя Давида.

      А потом

      И снег сошел, и ранняя весна

      На цыпочки привстала и деревья

      Окутала своим платком зеленым.

      Смятенье смутное мне приносят

      Горькие веянья весны.

      О, как томятся и воли просят

      Мои мучительные сны!

      Всю ночь напролет голоса убитых

      Плача упрашивают из земли:

      – Помни кровь на конских копытах.

      Помни наши лица в пыли.

      Мы не запашем земли восточной,

      Глина лежит на глазах у нас,

      Кто нас омоет водой проточной,

      Кто нас оденет в твой светлый час?

      Только и властны над сонным слухом,

      Если покажешь нам путь назад,

      Мы прилетим тополевым пухом,

      Как беспокойные сны летят.

      Все не спит палата госпитальная

      Радио не выключай – и только.

      Тренькающая да беспечальная

      Раненым пришлась по вкусу полька.

      Наплевать, что ночь стоит за шторами,

      Что повязка на культе промокла,

      Дребезжащий репродуктор шпорами

      Бьет без удержу в дверные стекла.

      Наплевать на уговоры нянины,

      Только