Наши за границей. Где апельсины зреют. Николай Лейкин
Читать онлайн книгу.
удовольствие в костюмах! Так, в Ниццу мы теперь едем. Так-так… Ну а за Ниццей-то уже Италия пойдет?
– Италия.
– А далеко ли она все-таки оттуда будет?
IV
Кондуктор, взяв два с половиной франка «пур буар»[14], хоть и дал слово не впускать никого в купе, где сидели Ивановы и Конурин, но слова своего не сдержал. На одной из следующих же станций спавший на диване Конурин почувствовал, что его кто-то трогает за ногу. Он открыл глаза. Перед ним стоял мрачного вида господин с двумя ручными чемоданами и говорил:
– Je vous prie, monsieur…[15]
Он поднимал чемоданы, чтобы положить их в сетку.
– Послушайте… Тут нельзя… Тут занято… Тут откуплено!.. – закричал Конурин. – Кондуктор! Где кондуктор?
Пассажир продолжал говорить что-то по-французски и, положив чемоданы в сетку, садился Конурину на ноги. Конурину поневоле пришлось отдернуть ноги.
– Глафира Семеновна! Да что же это такое с нами делают! Скажите вы этому олуху по-французски, что здесь занято! – будил он Глафиру Семеновну, а между тем схватил пассажира за плечо и говорил: – Мусью… Так не делается. На ноги садиться не велено. Выходи.
Тот упрямился и даже оттолкнул руку Конурина. Глафира Семеновна проснулась и не сразу поняла, в чем дело.
– Позовите же кондуктора. Пусть он его выпроводит, – сказала она Конурину.
– Матушка. Я без языка… Как я могу позвать, ежели ни слова по-французски!
– Кондуктер! Мосье кондуктер! – выглянула она в окошко.
Но в это время раздалась команда «en voitures», и поезд тронулся.
– Вот тебе и франко-русское единство! – бормотал Конурин. – Помилуйте, какое же это единство! «Вив ля Франс, вив Рюсси», взять полтора франка, обещать никого не пускать в вагон – и вдруг, извольте видеть, эфиопа какого-то посадил! Это не единство, а свинство. А еще «вив Рюсси» сказал.
– Да уж, это «вив Рюсси»-то я еще в Париже в ресторане Бребан испытал, – сказал тоже проснувшийся Николай Иванович. – И там гарсон сначала «вив Рюсси», а потом на шесть франков обсчитал.
Пассажир угрюмо сидел в купе и расправлял вынутую из кармана дорожную шапочку, чтобы надеть ее на голову вместо шляпы. Ехали по туннелю. Стук колес раздавался каким-то особенным гулом под сводами.
– Все туннели и туннели… – сказала Глафира Семеновна. – Выедем из туннеля, так надо будет открыть окно, а то душно здесь, – прибавила она и стала поднимать занавеску, которой было завешано окно.
– Из Ниццы Италия уж совсем недалеко.
– Ну а все-таки дальше, чем от Петербурга до Новгорода?
– Ах, как вы пристаете, Иван Кондратьич! Ей-ей, не знаю.
– И ты, Николай Иванович, тоже не знаешь? – обратился Конурин к спутнику.
– Жена не знает, так уж почем же мне-то знать! Я человек темный. Я географии-то только моря да реки учил, а до городов не дошел, – отвечал Николай Иванович.
Конурин покачал головой.
– Скажи на милость, никто
На чай.
Прошу вас, сударь…