Сжигая запреты. Елена Тодорова
Читать онлайн книгу.
Проводит меня по лепесткам белых роз внутрь беседки.
Шумный вздох снова мне принадлежит. Взгляд замыливают слезы, но увидеть накрытый с соблюдением всей романтической чепухи столик не удается.
«Пиздец…» – проносится в моей голове раненый, абсолютно не принцессачий стон.
А Шатохин еще и музыку включает. До бесячего зашкварную. До дрожи пронзительную. До душевной истерики идеальную.
«Ты меня любишь… Ты… Ты… Ты… Ты у меня одна…» – словно огромные колючки входят мне в грудь жалкие строчки.
Сердце скрежещет, трещит и жутко хрустит, разрывая в очередной раз свои самые хрупкие ткани. Тело охватывает дрожь, я ее даже не пытаюсь скрыть. Часто вбирая через приоткрытые губы кислород, быстро прижимаю то к одному, то ко второму глазу указательный палец. На ходу слезы ловлю, упорно делая вид, что все это не в счет.
Даня тяжело вздыхает и скользит мне за спину. Обнимая, осторожно скользит ладонями по животу. А ведь он даже не догадывается, что ребенок внутри меня наш общий. Сейчас от этой мысли мне хочется рыдать во весь голос. С огромным трудом сдерживаюсь, пока Даня прижимает к себе и начинает мягко раскачивать под плавный ритм мелодии.
– Моя душа черная, Марин, – шепчет, прикасаясь губами к моему уху. Опаляет густым дыханием. Стискивает крепче. А потом высекает жестче, отрывистее и громче: Я ублюдок. Я мудак. Я монстр, – после обрыва гулкую паузу затягивает. И совсем тихо добивает: – Но без тебя я не могу.
Я прыскаю смехом, чтобы заглушить всхлипывание.
– Какая пафосная пошлость… – дребезжу севшим голосом. И смеюсь, смеюсь, смеюсь… В груди шумит, будто обширное воспаление там: играет, булькает, гремит. Мы притворяемся, что не слышим, пока я, оглядываясь, со слезами встречаю его свирепый взгляд. Силы из него же черпаю. Набираю оборотов, чтобы выпалить: – Какая банальность, Дань! Несуразнейшая чушь! Да-а-ань… Думаешь, я хоть одному слову поверю?! Не верю, Дань! Ни за что! Ни слову не верю, Дань!!!
Он ничего не говорит. Только стискивает мои плечи до синяков и сердито разворачивает к себе. Впечатывает в каменное тело. Разъяренно приклеивает. Вжимаясь лбом в мой лоб, фиксирует взгляд.
Я не издаю ни звука. Упрямо жгу его в ответ.
Гори… Гори… Гори… Вместе со мной сгорай!
– Ты меня любишь, – продавливает Шатохин злым хрипом.
– Нет.
– Любишь.
– Нет.
– Любишь!
Танцуем… Танцуем ли?.. Танцуем – яростно, страстно, ласково.
Позволяя себе прижиматься. Позволяя касаться. Позволяя цепляться губами.
Жадно. Агрессивно. Отчаянно.
Травмируя и оскверняя тела, распускаем души. Бесцеремонно и беспощадно сплетаем их в одно больное, мучительно страдающее и непомерно гордое существо.
Пока божьей милостью сатанинская мелодия не обрывается. Тогда застываем. Безумно громко дыша, еще какое-то время не разрываем убийственный зрительный контакт. Лишь когда наши грудные клетки замедляют частоту и