Неожиданно для патриция Эльзахир, не сказав ни слова поперек, прислонил руку к двери, за которой находился Сэндел, и толкнул ее. Та легко отворилась, словно и не была заперта. Шай удивился еще больше, увидев, что из двери торчат ригели замка; они, казалось, просто прошли сквозь дверной косяк. В темном помещении на полу сидел связанный Сэндел. Он зажмурил глаза, не стерпев непривычного света, пусть факел и не пылал особенно ярко. Во рту Сэндела была грязная тряпка, и он мычал от страха и неведения, издавая глухой сдавленный звук. Шай зашел внутрь, присел на корточки, пальцами грубо схватил за подбородок прислужника сестры и зафиксировал его голову в своей руке, заставив Сэндела смотреть на него. В глазах прислужника читались ужас и покорность. Он попытался подняться, но Шай с силой надавил на его плечо и усадил Сэндела обратно. Встав на ноги, патриций вышел из темницы и зашел в соседнюю камеру, где его содержали все это время. Там стояла тьма, не разбавляемая даже скупым светом, сочившимся из маленького окошка высоко под потолком. Но за проведенное здесь время Шай хорошо изучил тесную камеру. Он смог бы нащупать свое ведро даже с закрытыми глазами. Оно все еще было наполненным. Взяв ведро за ручку, Шай занес его в темницу к сидящему на полу Сэнделу. Не издав ни звука, не показав на лице ни единой эмоции, патриций поднял ведро над головой прислужника сестры, вывалил его содержимое на Сэндела и надел опорожненную емкость на голову своему мучителю. Тот глухо заскулил, и Шай прижал ведро руками сверху – до тех пор, пока оно не уперлось краями в плечи Сэндела, по которым сползали фекалии. Эльзахир, стоящий в дверном проеме и держащий в руке факел со слабым подрагивающим огнем, безмолвно наблюдал за происходящим. Свет пламени упал на лицо патриция, и Эльзахир не мог не заметить умиротворенной