На доске малиновой, червонной,

      На кону горы крутопоклонной –

      Втридорога снегом напоенный

      Высоко занесся санный, сонный

      Полугород, полуберег конный,

      В сбрую красных углей запряженный,

      Желтою мастикой утепленный

      И перегоревший в сахар жженый,

      Не ищи в нем зимних масел рая,

      Конькобежного фламандского уклона,

      Не раскаркается здесь веселая, кривая

      Карличья в ушастых шапках стая, –

      И, меня сравненьем не смущая,

      Срежь рисунок мой, в дорогу крепкую влюбленный,

      Как сухую, но живую лапу клена

      Дым уносит, на ходулях убегая…

      Я молю, как жалости и милости,

      Франция, твоей земли и жимолости,

      Правды горлинок твоих и кривды карликовых

      Виноградарей в их разгородках марлевых…

      В легком декабре твой воздух стриженый

      Индевеет – денежный, обиженный…

      Но фиалка и в тюрьме – с ума сойти в безбрежности! –

      Свищет песенка – насмешница, небрежница,

      Где бурлила, королей смывая,

      Улица июльская кривая…

      А теперь в Париже, в Шартре, в Арле

      Государит добрый Чаплин Чарли –

      В океанском котелке с растерянною точностью

      На шарнирах он куражится с цветочницей…

      Там, где с розой на груди в двухбашенной испарине

      Паутины каменеет шаль,

      Жаль, что карусель воздушно-благодарная

      Оборачивается, городом дыша, –

      Наклони свою шею, безбожница

      С золотыми глазами козы,

      И кривыми картавыми ножницами

      Купы скаредных роз раздразни.

      Я видел озеро, стоявшее отвесно.

      С разрезанною розой в колесе

      Играли рыбы, дом построив пресный.

      Лиса и лев боролись в челноке.

      Глазели внутрь трех лающих порталов

      Недуги – недруги других