Принесу молоко, там тоже у хозяйки тепло и маломальский уют. Пока книгу на следующую пару дней выбираю, кошка ожившая подойдёт и вокруг ног начинает круги нарезать. Хоть и осталась немного кособока да без глаза, но кто не знает – и так сойдёт.

      – Вы бы, Иван, взяли её разок на руки. Она ведь вас отблагодарить хочет. А не знает как, – это мне хозяйка говорит. – Она ведь знает, что вы её спасли. И молоко вы приносите – ещё и кормилец.

      Взял я её на руки, а она мне в лицо тычется, лизнуть хочет и сипит заместо мурлыканья, видно, когда вешали – повредили ей чего-то. Неудобно на руках её, любвеобильную, держать, присел на стул, а она на коленях устроилась, свернулась клубком, и видно, что хорошо ей. А мне? Сижу с ней на коленях и боюсь пошевелиться.

      – Вы её погладьте, Иван. Порадуйте. Кошки, они доброту чувствуют, их не обманешь. Кошка никогда к плохому человеку на колени не пойдёт, да и вообще к чужому. Чуткие они, кошки.

      Сижу. Глажу. Она урчит, довольная. И как-то спокойно мне от этого становится.

      Посидел, кошку с колен снял. Засобирался домой. Книгу взял, банку пустую на следующую ходку, уже к порогу. Мне хозяйка вслед:

      – Собакам возьмите, я тут им сварила.

      – Я ведь собак сам кормлю.

      – Я подкармливаю иногда. Ещё когда до вас сторож был, подкармливала. Не очень он за собаками ухаживал.

      – Хорошо. – Взял и для собак варево. Про себя же подумал: вот собаки и не лаяли, когда она приходила.