Долин туманность, тени рек,

      Леса – всё связано узами,

      Как будто формы их вовек

      Размыты мутными слезами!

      И лунам там сиять

      Опять, опять, опять,

      И каждый миг они в ночи

      Навек свои места меняют,

      Вздыхая, звёздные лучи

      Из бледной глади испускают.

      В полночный час по циферблату,

      В туманной дымке без помех,

      Из опыта, а не по блату,

      Нашли луну прекрасней всех.

      Она спускается всё ниже,

      И центр её к природе ближе.

      Ласкает свет вершины гор

      И застилает весь простор,

      Спадает бязью на дома,

      На деревушки у холма,

      На необычные леса,

      На море, веря в чудеса,

      На фей, летящих на крылах,

      На крепко спящих на одрах.

      На всех опущен дрёмы след,

      Их в лабиринт уводит свет.

      Тогда глубок, ох как глубок!

      Их сон спокойный без тревог.

      Но утром прекратился он,

      Покров подлунный невесом

      Взмывает вверх под небеса,

      Как будто рвутся паруса

      Среди внезапных бурь и гроз,

      Летит, как жёлтый Альбатрос.

      Увы, им больше не нужна

      Экстравагантная луна,

      А именно: её навес,

      Который в воздухе исчез:

      Частиц мельчайших, как итог,

      Вверх поднимается поток,

      Чтоб много бабочек Земли

      Небесный свод искать могли,

      Но вдруг опять слетают вниз

      (Весьма сердиты на других!) —

      Для всех пример несли они

      На крыльях трепетных своих.

      Елизавета, не стереть строки

      (Логичный вывод фразами простыми)

      Из книги, даже имя, вопреки

      Зенону* с мудрецами остальными.

      А у меня к противоречьям вкусы,

      В поэзии запретных нет границ,

      Есть лишь поэт, преследующий музы

      Талантом Правды или Небылиц.

      А если изучал неважно тему,

      Раздумал ты учиться, как дурак,

      Едва писал, не видя в том проблему,

      Без смысла и души, то это знак

      Ещё сильней вникать в судьбу творенья,

      Как нам поведал Греческий поэт,

      Когда раскрыл единственный секрет:

      «Акцент на сердце делать в сочиненьях».