И мы остались на краю Земли,

      Вдали от суеты цивилизаций,

      Во льду стеклянном, точно янтари,

      На веточке параболы качаться.

      Греть на горелке поостывший грог,

      Картошку курам резать, кошек гладить.

      Там, где-то, мира жирный осьминог,

      Впиваясь щупальцами, души давит.

      А здесь над снегом бубенцы звенят.

      Сон облака над яблоней мерцает.

      Спит, как журавль, седой в гнездовье сад

      Расписанный, в пушистом малахае.

      Малин хрусталь перед моим окном

      Сник, изгибая кружевную гриву.

      Мы превращаемся зимой в зерно.

      Для неба живы, умерли для мира.

      Растёт волшебная трава

      Над кручами востока.

      «Очисть меня, Бог, от греха, —

      Просил Давид, – иссопом».

      И я, в строках цветы найдя,

      Задумалась и встала.

      И улицей к реке пошла —

      Я там иссоп искала.

      Волшебный цвет его постичь,

      Чтоб сделаться безгрешной,

      И душу выше вознести

      Мне над судьбой кромешной.

      Но мне сказали – отцвела

      Трава иссопа в лето.

      Живи и жди, когда весна

      Придёт, чтоб цвета неба

      Вечернего зацвёл иссоп,

      Чтоб мне собрать букеты

      Тех царских, кубовых цветов

      Давидовых, безгрешных.

      И на киннор опять смотрю

      В руках царя Давида —

      Цветы иссопа нарисуй

      Царю к короне дивной,

      И, на безгрешные, гляди

      Глазами человека.

      Зима белеет впереди,

      Как агнцы Вифлеема.

      «И стану бел я, будто снег», —

      Сказал он слово следом.

      Но прежде – жди иссопа цвет,

      Молясь, гляди на небо.

      Как в чудном странном полусне,

      Где ожиданье и тревога,

      Пред первым снегом замерев,

      Земля надеется на Бога:

      Откроют двери небеса,

      И с высоты, в красе начальной,

      Святые хлопья полетят

      Всё чаще, гуще и печальней.

      Прохожий смертный человек

      Замедлит в яви ход беспечный,

      Заметив на излуке свет,

      И встанет в ожиданье вечном.

      Как над рекой судьбы, замрёт,

      Над повернувшим Иорданом:

      – А снег идёт, а снег идёт, —

      Произнесёт тепло и странно.

      Он манна, причащенье зим.

      И путь Пречистый перед нами.

      «Омой меня и обели, —

      Сказал Давид перед снегами, —

      И стану бел я, словно снег».

      Покров его на целом царстве.

      Кто перед Богом человек?

      Опомнившийся сын вчерашний.

      Остановившийся во тьме,

      Он голову в раздумье поднял —

      С небес летит безгрешный снег,

      Собой о вечности напомнив.

      «Омой