Отравлен хлеб и воздух выпит.

      Как трудно раны врачевать!

      Иосиф, проданный в Египет,

      Не мог сильнее тосковать!

      Под звездным небом бедуины,

      Закрыв глаза и на коне,

      Слагают вольные былины

      О смутно пережитом дне.

      Немного нужно для наитий:

      Кто потерял в песке колчан;

      Кто выменял коня – событий

      Рассеивается туман;

      И, если подлинно поется

      И полной грудью наконец,

      Всё исчезает – остается

      Пространство, звезды и певец!

      Летают Валькирии, поют смычки.

      Громоздкая опера к концу идет.

      С тяжелыми шубами гайдуки

      На мраморных лестницах ждут господ.

      Уж занавес наглухо упасть готов;

      Еще рукоплещет в райке глупец.

      Извозчики пляшут вокруг костров.

      Карету такого-то! Разъезд. Конец.

      Ни триумфа, ни войны!

      О, железные, доколе

      Безопасный Капитолий

      Мы хранить осуждены?

      Или римские перуны —

      Гнев народа – обманув,

      Отдыхает острый клюв

      Той ораторской трибуны;

      Или возит кирпичи

      Солнца дряхлая повозка,

      И в руках у недоноска

      Рима ржавые ключи?

      …На луне не растет

      Ни одной былинки;

      На луне весь народ

      Делает корзинки —

      Из соломы плетет

      Легкие корзинки.

      На луне – полутьма

      И дома опрятней;

      На луне не дома —

      Просто голубятни;

      Голубые дома —

      Чудо-голубятни…

      Вполоборота, о, печаль,

      На равнодушных поглядела.

      Спадая с плеч, окаменела

      Ложно-классическая шаль.

      Зловещий голос – горький хмель —

      Души расковывает недра:

      Так – негодующая Федра —

      Стояла некогда Рашель.