Сначала я очень стеснялась. Оказалось, непросто стучаться в двери и представляться Нумератором, после чего выслушивать: «идите прочь» или «никого нет дома». После нескольких неудачных попыток я поняла, что главное в моем деле – пролезть в щель приоткрывшейся двери. Неважно, как я попаду в дом, каким обманом – нужен непосредственный контакт с респондентом. Но люди в Ландракаре серьезные, он знают, что нельзя приглашать в дом вампиров и Нумераторов, если хочешь сохранить душевное здоровье.

      Михаэль нисколько мне не помогал. Он молча стоял в стороне, когда передо мной не открывались двери, и посмеивался, когда пару раз меня буквально вытолкали взашей. Он не вмешивался и не комментировал, чем страшно меня злил. Может быть, поэтому к середине дня после нескольких десятков отказов я перестала быть уравновешенной и приятной девицей. В очередной раз, услышав фразу «ходят тут всякие», я начала стучать носком ботинка – а они у меня на толстой подошве – по двери так, что металлическое кольцо ручки двери жалобно забилось, добавляя нотку паники в производимый шум. Немного растерянный от моей наглости хозяин распахнул дверь, и в этот момент я одной рукой слегка подтолкнула его внутрь дома, а второй сунула ему в лицо жетон. При этом, переступив порог, я ловко закрыла ногой входную дверь.

      – Что вы творите?!

      – Закон и порядок. Препятствие дознанию влечет за собой наказание по статье 328 Гражданского Кодекса. Хотите привлечься за не содействие?

      Статью кодекса я, конечно, выдумала, но упоминание о ней возымело свое благотворное влияние. Хозяин дома как-то сразу успокоился, особенно когда я достала ручку и блокнот. Выяснилось, что в этом доме совсем недавно, около года назад, был исчезнувший родственник. И хотя прошло совсем немного времени, близкие уже не могли вспомнить его лицо и имя. Все метрики пропавшего отца хозяина дома забрали Брежатые. Они появились в день исчезновения и изъяли все документы.

      Я умею слушать. Постепенно, чувствуя мой неподдельный интерес и сочувствие, хозяин дома рассказал мне о снах своего отца, и о сожалениях, что не придал им в свое время нужного внимания. Он шепотом поведал мне даже то, что ни разу не упоминал даже в разговорах со своей семьей. Конечно, наш разговор длился много дольше, чем десятиминутный опрос.

      Михаэль сидел на скамейке возле дома.

      – Если ты будешь опрашивать каждого по полтора часа, то конторе твоя дотошность не понравиться. Принцип работы такой: зашла, спросила, ушла, тут же забыла.

      – Этого не будет! Я ведь узнаю у людей не о том, какой сорт туалетной бумаги