Танцует круто одинокий

      мужик красиво.

      Слегка подкачен, очень строгий

      Все мысли льстивы,

      но речь груба его прямая,

      текст без извилин.

      В июне нет покоя мая,

      он сыч иль филин.

      И я купила вдруг стекляшки,

      пред ним блеснула.

      Не понял мысли он без фляжки,

      иль рядом Тула.

      А он стоит перед глазами

      уже неделю.

      И песни льются голосами,

      но нет Емели.

      И танцы, танцы среди парка

      вдруг потускнели.

      А он ушел один под арку,

      но вальс успели.

      Возможно, был он здесь по брони,

      чтоб танцевали.

      Какие здесь деревьев кроны!

      Для чувств позвали.

      Пиво из холодного стакана

      выпью с воблой я наедине.

      Время ощущаю чистоганом,

      вижу твой портрет я на стене.

      Здравствуй, мы не виделись три года,

      облик твой как пиво на столе.

      Знаешь – вновь прекрасная погода.

      Память как картошка вся в золе.

      «Горько» кто бы нам сегодня крикнул,

      теплым вновь становится стекло.

      Помнишь – наш костер и в небо искры,

      время очень быстро утекло.

      Годы пролетают как столетья,

      пиво вновь нетронутым стоит.

      Воблу ты любил сквозь лихолетья,

      облик твой с портрета улетит.

      Пиво из холодного стакана

      стало теплым в солнечных лучах.

      Вобла пролежала без изъяна,

      где-то без меня и ты зачах…

      На фоне зеленой весенней листвы

      воздвигнуты новые зданья,

      а в воздух направлены только стволы

      орудий сквозь память сознанья.

      Потоки людские идут по земле,

      сменились давно поколенья.

      И в каждой российской хорошей семье

      войной были вырваны звенья.

      И вот, словно память, портреты людей,

      которых забрало в мир время,

      портреты как отзвук былых новостей,

      ведь выросло новое племя.

      Идут и идут миллионы людей,

      несут своих предков портреты.

      Погибшие вышли