Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль. Заур Зугумов
Читать онлайн книгу.
Подрез, ярый и бескомпромиссный мент, но справедливый. Он считал, то, что положено по закону, – это ваше, все же остальное противозаконно, а значит, подлежит конфискации. Примерно под таким девизом он и хозяйничал в тюрьме. Почти в каждой камере половина мест была свободной, правда, и тогда, как и сейчас, основной контингент заключенных в Бутырках состоял из залетных. Да и сами люди были другими. Не было никаких «лиц кавказской национальности», ни пиковых, ни бубновых, все были только крестовой масти. Вообще национализм, как таковой, не приветствовался, а тот, кто начинал выступать по этому поводу, строго наказывался братвой. Независимо от национальности зека или его вероисповедания главным было исполнение им тюремных канонов. Попал я по распределению в третью камеру на первом этаже. Встретила меня босота, как и подобает встречать бродягу, чисто по-жигански. Пивнули, приклюнули, о жизни нашей босяцкой прикололись, в общем, через пару часов у меня было такое ощущение, что я вообще не покидал тюремных пенатов, только лишь из одной тюрьмы перевезли в другую. Бродяга, вошедший в камеру, в первую очередь интересуется: есть ли в тюрьме урки? Воры, конечно, там были, в Бутырках вообще не бывает, чтобы не сидел кто-либо из урок. Помимо Монгола в этой тюрьме отбывали срок Гамлет Бакинский, Иван-рука и Тенгиз Тбилисский.
Что же касается режима, то, мягко говоря, он оставлял желать лучшего. Как только звенел звонок отбоя, все должны были находиться на своих шконарях под одеялами, но не закрывать головы. Самым крупным нарушением считалась не игра в карты, как обычно в других тюрьмах, а переговоры с другими камерами. И поэтому надзиратели даже у окна стоять не разрешали. Вообще после нескольких устных замечаний арестантов водворяли в карцер. Карцер, правда, больше десяти суток не давали, но и их нужно было отсидеть. Обычно выходя оттуда, шли по-над стенкой, держась за нее. Каждый, кто брал бразды правления в Бутырках, старался разнообразить рацион наказаний. Малейшее неповиновение – и тут же бежали «веселые ребята», так ласково окрестили узники спецнаряд Бутырского централа. Это не был ни ОМОН, ни спецназ, это было детище самой тюрьмы, они здесь жили, они здесь распоряжались по своему усмотрению. Чуть ослушался – и тебя могли так быстро проволочить до карцера, что даже пятками пола можно было ни разу не коснуться. В общем, ребята свое дело знали туго. Но что удивительно, при всех строгостях закона, жестких правилах самой тюрьмы заключенные, как правило, были солидарны и сплоченны. Выше всех качеств ценилась тогда порядочность, к какой бы ты масти ни принадлежал. Бытие порождает сознание. Как бы ни была парадоксальна эта фраза в применении к зекам, но она очень точно определяет характер и поступки каторжан ГУЛАГа. Что касается питания, то, откровенно говоря, от нынешнего оно мало чем отличалось. Тот же горький, вязкий хлеб бутырской спецвыпечки и почти та же похлебка. В месяц разрешался на десять рублей ларек, если у тебя были деньги, и одна передача – пять килограммов, опять же если этих радостей ты не был