Неужели он не понимает сам, что вот такое поведение доводит меня до ручки, заставляет нервничать и вредить ребенку?

      Шмыгаю носом, так обидно стало. Он такой большой и сильный, мог бы быть настоящим защитником, а что в реальности? Только ранит.

      – Ты ревешь там, что ли? Прекрати немедленно!

      Даже по столу или чему-то кулаком стучит с такой силой, что даже, находясь далеко от него, вздрагиваю.

      – Вы меня пугаете, – голос дрожит от слез, получается жалобный писк, вместо желанного крика. – Зачем вы пугаете меня постоянно? Зачем кричите? Я боюсь вас, мне страшно за себя, за малыша. Вы ужасный человек. Мне не нужны ваши фрукты и цветы, дежурные звонки. У меня…

      Захлебываюсь словами. Не знаю, понимает ли он хоть слово, но сейчас во мне словно инстинкт самосохранения отключили. Дергаю тигра за усы, желая, чтобы нас с малышом оставили в покое.

      – Рот закрой. Меньше раздражай меня, и все у тебя будет в ажуре, – шумно набираю в легкие воздух, чтобы возразить, но не успеваю. – Не смей сейчас ничего возражать, девочка, иначе клянусь жизнью собственного сына, после родов ты крупно об этом пожалеешь.