Ртуть. Нил Стивенсон
Читать онлайн книгу.
от желания проведать, что делают Уилкинс и Гук, так и Даниелю хотелось знать, чем занят Исаак в Вулсторпе.
– Вес одинаковый, – провозгласил наконец Гук. – Триста футов глубины не дают измеримой разницы.
Это был сигнал разобрать установку и убраться восвояси, чтобы крестьяне снова могли брать из колодца воду.
– Опыт ничего не доказывает, – сказал Гук, когда они в сумерках ехали домой. – Весы недостаточно точны. Однако если поместить маятниковые часы под стеклянный колпак, чтобы не влияли влажность и атмосферное давление… и на долгое время оставить в колодце… то разница в весе маятника проявит себя ускорением или замедлением хода.
– Но как узнать, что часы спешат или отстают? – спросил Даниель. – Их надо проверять по другим часам.
– Или по вращению Земли, – отвечал Гук.
Вопрос Даниеля почему-то привёл его в мрачное настроение, и больше он ничего не сказал, пока, уже за полночь, они не вернулись в Эпсом.
Ночью температура стала опускаться ниже точки замерзания – пришло время градуировать термометры. Даниель, Чарльз и Гук уже несколько недель изготавливали их из длинных, в ярд, стеклянных трубок, которые заполняли подкрашенным кошенилью спиртом. Однако меток на них не было. В морозные ночи все трое закутывались потеплее, погружали термометры в бак с дистиллированной водой, а потом часами сидели, изредка помешивая воду, и ждали. Если внимательно слушать, можно было различить, как потрескивают, образуясь на поверхности, кристаллики льда; тогда исследователи вставали и алмазом наносили метку на то место трубки, у которого остановилась красная жидкость.
Гук держал на улице квадратик чёрного бархата. Если днём шёл снег, он выносил микроскоп, клал бархат на предметный столик и разглядывал снежинки. Даниель, как и Гук, видел, что ни одна не повторяет другую. И вновь Гук заметил то, что упустил Даниель.
– У каждой конкретной снежинки все лучики одинаковы – почему так происходит? Почему каждый луч не принимает свою, отличную от других форму?
– Должно быть, тут действует некий центральный организующий принцип, но… – произнёс Даниель.
– Это столь очевидно, что незачем было и говорить, – ответил Гук. – Будь у меня линзы получше, мы могли бы заглянуть в сердцевину снежинки и увидеть организующий принцип в действии.
Через неделю Гук вскрыл собаке грудную клетку и удалил рёбра, обнажив бьющееся сердце, однако лёгкие обмякли и, казалось, уже не работали.
Собака визжала почти как человек. Из дома Джона Комстока пришёл кто-то и низким красивым голосом осведомился, что происходит. Даниель, отупелый и полуслепой от усталости, принял его за мажордома.
– Я всё объясню в записке и присовокуплю извинения, – пробормотал Даниель, оглядываясь в поисках пера и вытирая окровавленные руки о штанины.
– И кому же вы адресуете записку, скажите на милость? – насмешливо проговорил мажордом.
Впрочем, для мажордома он выглядел