– Да, пожалуй. Это было немного грубо.

      – Вы готовы?

      Фа Юйлань отложила планшет, не заблокировав экран. Ей нечего было скрывать от сидевшего перед ней человека. Она знала о нем все. За последние несколько месяцев, пока проводился сбор анамнеза, вычислялись результаты многочисленных тестов и сводились данные, они стали ближе, чем мать и новорожденный ребенок. Это был ее подход к собственной работе, в которой главным принципом служил максимальный контакт с пациентом. Однако ни разу до этого она с такой тщательностью не проверяла все полученные материалы, не перечитывала по несколько раз перед сном. Порой она даже вскакивала по ночам, чтобы броситься к компьютеру и начать сверять данные снова, опасаясь, что ассистенты могли что-то забыть.

      – Да, доктор Фа.

      Она ободряюще улыбнулась и указала рукой на дверь, что вела в смежную с кабинетом комнату.

      – Проходите, устраивайтесь. Я зайду через десять минут.

      Все было бы куда проще, будь этот человек и правда ее пациентом. Когда они отбирали кандидатов для проведения первого теста, она и подумать не могла, что среди молодых ученых появится так много желающих.

      Какая ирония, что в руки к ней попал тот, кто совершенно не верил в ее эксперимент.

      Фа Юйлань вздохнула и снова взяла планшет, перелистнув анкету на первую страницу, которую, как и тысячи других в этой папке, знала наизусть.

      С фотографии на нее смотрели внимательные карие глаза на строгом, почти лишенном эмоций лице. Мало кто улыбается на официальных снимках, и, когда к ней впервые попало это личное дело, Фа Юйлань решила, что юноша просто не любит фотографироваться. Но все оказалось иначе. Он крайне редко улыбался, смеялся или ярко проявлял свои чувства и в жизни.